Испытывая с каждой секундой все большее любопытство к своему боссу, я выпалила:
— Все в порядке? Тебя кто-то беспокоит?
Начав работать на Барров почти три месяца назад, я не замечала ни единого признака, что Хейдин ходит с кем-то на свидания. Если он и встречался с кем-то, то это происходило во время его пребывания в Инвернессе. Все остальное время он посвящал сыну. Майкл рассказывал о своей маме Дине после своих визитов к ней, но я все еще не знала всей истории. Хейдин работал профессором. Однако его зарплата не позволила бы им иметь роскошный дом, машину и дизайнерскую одежду. Или все, что могло потребоваться Майклу или то, что он мог себе пожелать, включая шикарные каникулы, которые Хейдин устраивал им каждое лето.
Я столького о них не знала и могла собрать воедино только те крохи информации, которые стали очевидны за последние несколько месяцев. Сегодняшний вечер был необычным для Хейдина, потому что, хотя он и относился ко мне дружественно, но старался держаться на расстоянии, насколько это было возможно. Вероятно, именно внезапное ослабление его бдительности — приглашение меня разделить с ним ужин — побудило меня задать свой немного любопытный вопрос.
Хейдин оторвался от тарелки и пристально посмотрел на меня. Он выглядел красивым, но уставшим.
— Дина прислала сообщение с просьбой встретиться завтра с Майклом. Она просила отпустить его к ней на Хэллоуин, и я отказал ей, потому что в прошлые выходные она действовала за моей спиной, попросив Майкла провести с ней Рождество.
Я знала, что Майкл проведет Рождество с Диной, потому что он взволнованно болтал об этом всю неделю, но не знала, что решение было принято без Хейдина.
— О. Это не круто.
Его губы сомкнулись в жесткую линию, после чего он продолжил:
— Теперь я не могу запретить Майклу поехать к ней, потому что он так рад, но я не планировал его визит к ней во время такого важного праздника. Прошло меньше года с тех пор, как она вернулась в его жизнь.
— Она становится настойчивой.
— Да.
— Можешь сказать мне не соваться не свое дело, но как давно она отсутствует в жизни Майкла?
Хейдин безрадостно ухмыльнулся.
— Всю его жизнь, Кенна.
Мои губы раскрылись в шоке.
— Шутишь?
— Не-а. — Он сделал глоток вина, и я поняла, что это для того, чтобы отвлечься от гнева, все еще зревшего внутри. — Майклу было шесть месяцев, когда я однажды вернулся домой и обнаружил его одного, кричащего на весь дом и сидящего в собственных экскрементах. Дина собрала свои вещи и ушла от нас. Возможно, мне удалось бы справиться с ее исчезновением, если бы она не бросила моего ребенка одного. Она могла бы обратиться к соседям и попросить их присмотреть за Майклом до моего возвращения, но она просто оставила его одного. Могло случиться что угодно.
Увидев страх в его глазах, я не могла не накрыть его руку своей ладонью.
— Мне очень жаль.
— У нее была послеродовая депрессия. Я не знал об этом, пока она не написала мне в прошлое Рождество, прося прощения и разрешения встретиться с Майклом. Несколько месяцев мы много спорили об этом, прежде чем я спросил Майкла, чего хочет он.
— И он хотел встретиться со своей мамой. — Я убрала руку, но ладонь все еще покалывало от прикосновения.
— Да. — Хейдин снова запустил вилку в пасту.
— Она объяснила, где пропадала? Почему на возвращение в вашу жизнь у нее ушло так много времени?
Он кивнул.
— Чтобы справиться с депрессией, она начала пить. Она в завязке уже два года.
— Значит, она протрезвела, вышла замуж за адвоката и теперь хочет быть в жизни Майкла, потому что готова быть в его жизни. — Меня пронзило раздражение.
— Разве люди не заслуживают второго шанса?
— Заслуживают, но ей также стоит помнить, что вы с Майклом были одни десять лет, и она не может врываться в вашу жизнь и начинать принимать решения без твоего согласия.
В глазах Хейдина мелькнула вспышка огня, и между нами пробежала уже знакомая искра напряжения, которую мы оба так старались не замечать.
— Я прилагаю все силы, чтобы вести себя хорошо и не вынудить ее подать в суд на полную опеку.
Я не хотела его волновать, но ему нужно было быть реалистом.
— Хейдин… рано или поздно, она подаст на опеку.
Выражение его лица стало суровым.
— Суд всегда принимает сторону матери.
— Нет, неправда. Никто не встанет на сторону матери, бросившей своего ребенка на десять лет. В лучшем случае она получит право на посещения. Так что перестань позволять ей принимать решения без твоего участия. С Рождеством уже ничего не поделаешь. Но ей не должно сойти с рук такое манипулирование тобой и Майклом. В конечном итоге, от всего этого пострадает именно Майкл. В следующий раз, когда она что-нибудь выкинет, стой на своем. А если она пригрозит тебе битвой за опеку, напомни ей о тех десяти годах, когда она отказывалась от своего ребенка.
Хейдин откинулся на спинку стула, пристально наблюдая за мной.
— Как бы я ни восхищался твоей яростной защитой нас… я не чувствую, что ты горишь желанием простить.
— Простить Дину? Мне нечего ей прощать. Я просто высказываю свое мнение. — Мои щеки покраснели при мысли о том, что он нашел меня бессердечной.
— Нет, я имею в виду… — Он пожал плечами. — Не знаю, что я имею в виду. Видимо… А какова твоя история, Кенна? Я поделился с тобой кое-чем личным. Ты работаешь у нас уже почти три месяца, а я понятия не имею, что на самом деле привело тебя сюда.
Мой пульс немного участился, когда я готовилась сказать Хейдину правду.
— Кенна? — Он обеспокоенно нахмурил брови.
Я нервно облизнула губы, борясь с горем, которое все еще грозило меня задушить.
— Мои родители умерли в День подарков в прошлом году. Навестив меня на Рождество в Инвернессе, они возвращались домой в Абердин. Встречная машина резко свернула на их полосу дороги. Родители погибли на месте (прим.: День подарков (англ. Boxing Day) — праздник, отмечаемый ежегодно 26 декабря в Великобритании и в ряде стран Британского содружества наций: Австралии, Новой Зеландии, Канаде, а также на Кирибати, Самоа и др.).
Глаза Хейдина сверкнули эмоциями, и он прошептал:
— Мне очень жаль, Кенна.
Я знала, что мама Хейдина еще жива, и они с Майклом навещали ее в родной деревне недалеко от Абердина, а отец Хайдина умер, поэтому он в некоторой степени понимал мою боль.
Моя улыбка чуть не превратилась в слезы, когда я продолжила объяснять: