— Я уйду, Джен… Ты сейчас не в себе…
Он быстрыми шагами скрылся среди шумящей листвы.
Больше я его никогда не видела.
Джона похоронили на том высоком холме, из-за которого поднималось солнце. Внизу несла свои быстрые воды река, на берегу гнездились стаи белых и розовых лебедей.
Здесь же, на холме, прочел священник над его гробом молитву, никто не плакал по умершему… Никакой печали не чувствовалось вокруг.
Я смотрела на лежащего Джона. Лицо его было так же прекрасно, как и раньше. Лишь легкий кровяной развод темнел у него на груди.
— Пропустите меня, — спокойно произнесла я. Все смолкли и отступили.
— Вы говорите, — тихо сказала я, уловив обрывок чьего-то разговора, — что этот человек — самоубийца? Что он бросился со скалы? О нет, он не самоубийца, и пусть тот, кто его убил, не думает, что его дикая месть удалась… Нет, Джон будет жить, жить, как и жил, потому что душа его бессмертна… Я это знаю.
Улыбаясь, я осмотрела всех присутствующих и, встав на колени, прижалась губами к холодной, тяжелой руке Джона.
— Прости, — сказала я, — все прости. В том мире, где ты теперь, нет ненависти и страстей, нет ревности, есть только любовь…
Ты видишь, Джон, небо над твоей головой чистое, глубокое, синее, ярко светит ласковое солнце, по небу плывут редкие облака, точно белые лебеди, а рядом шумит, поет река, несущая к морю свои неспокойные воды. На растущих по склонам гранатовых деревьях полыхают красные цветы. Покойна Вселенная, Джон, покойны боги, покоен и ты сам.
Я бросила горсть земли в могилу и тихо прочла стихи любимого поэта Джона — стихи Джона Китса:
Господи! Прими душу Джона Стикса, с которым мы жили. Он нес нам радость. И мы любили его. Он не принадлежит нам. Он не принадлежал мне.
Глава 34
Если бы я могла сложить песню об Индии, о слонах, о луне над Индией, о полях и облаках, о людях, которые собирают чай…
Эта Индия знает песню обо мне. Будет ли когда-нибудь небо такое, какое я видела в Индии?
И будут ли вспоминать дети мое имя?
Или полная луна будет ли освещать землю? И будут ли тени похожи на меня? Или лебеди, будут ли они искать меня?
В тот же день, после похорон Джона, сев на поезд, я уехала в Англию. Радж и Рао проводили меня.
— Я пойду с вами, миссис Рочестер, — сказал Рао.
— Ты не можешь пойти со мной туда, куда я еду, — с улыбкой ответила я ему.
— Там ничего не готовят? — удивился мальчик.
— Тебе не понравится там, Рао. Ты должен поверить мне.
Нежно поцеловав мальчика, я помолилась Господу о спасении его и его семьи.
— Храни тебя Бог!
— И вас, миссис Рочестер!
Перед тем как мы с Раджем поехали на вокзал, ко мне подошел барон Тави.
— Миссис Рочестер, я послан к вам, чтобы спросить, не хотите ли вы выпить с нами?
Его предложение прозвучало несколько неожиданно.
— С кем, с вами? — переспросила я.
— С членами мужского клуба.
Мы поднялись по лестнице в просторную залу мужского клуба. Собравшиеся там мужчины, увидев меня, встали и зааплодировали, выражая свое сочувствие и восхищение.
— Виски! — сказала я.
— Два виски, — добавил барон Тави…
Зазвенели бокалы. Оглядев всех присутствующих, я заметила, что среди мужской публики нет мистера Рочестера. Место, на котором он обычно сидел, было обтянуто черной тканью, и на нем был нарисован разъяренный Шива.
— За красавиц и жизнь! — сказала я и, крепко пожав руку барону, вышла из залы.
Последним из тех, с кем мне довелось проститься в тот день, был Радж. Мы долго стояли молча и смотрели на тот поезд, который через несколько минут должен был увезти меня навсегда из этой удивительной страны, оставившей мне самые дорогие воспоминания.
На прощанье я подарила Раджу компас, который когда-то получила из рук Джона Стикса.
— Эта вещь очень дорога мне, Радж… Она помогала мне найти свой путь в жизни… Возьми…
— Спасибо, миссис Рочестер.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты сказал мое имя.