«…в игрушечном городке у подножья гор…» — эхом отдались в памяти Пат пророческие строчки одного из писем. Он хотел быть там с нею, а теперь будет один.
Телецентр встретил их предпраздничной суетой и шумом. Как всегда, в последний момент что‑то менялось, что‑то откладывалось, кто‑то в изнеможении пил в диких количествах кофе, работая с шести утра, а кто‑то уже валялся в монтировочной пьяный в стельку. Шерфорда мгновенно стали буквально рвать на части, и он только успел махнуть Пат рукой. А Кейт, закуривая неведомо какую по счету сигарету, только мельком окинула Пат взглядом и пробурчала, что в таком виде на работу не стоит и ходить — перед камерой ее все равно придется заменять. И девушка уползла к себе заниматься какой‑нибудь формальной работой, вроде написания стандартных ответов на письма телезрителей. На канале существовало шесть‑восемь шаблонов, которые, в принципе, годились на все случаи жизни.
Пат, к своему удивлению, не чувствовала ни горя, ни тоски, ни боли — она сама стала пустотой в пустом бессмысленном мире. Даже мысль о ребенке не могла вывести ее из этого бесцветного равнодушия.
Проработав до вечера, она отказалась от всех приглашений и вышла во вспыхивающие рождественскими огнями сумерки. Пат начисто забыла, что приехала сегодня на машине Стива, и долго искала свою. Но и отсутствие «сааба» ее не удивило, она с тем же безразличием взяла такси, недоумевая, почему едет все‑таки домой, а не в любое другое место.
Но дома оказалась Жаклин, сменившая халатик на скромное, но изящное, как умеют француженки, платье. Она даже приготовила недурной стол и зажгла рождественскую елку. Девушки долго сидели молча, но, выпив шампанского (Пат к приезду Мэта купила целую дюжину настоящего «Мумма»), Пат стала понимать, что к ней возвращается способность чувствовать. И это было невыносимо.
Страшное слово «Амерсфорт» не шло у нее из головы. Почему Амерсфорт? Что было Мэту делать в этом Амерсфорте, если в девять утра он уже должен был сидеть в самолете? Почему он позволил себе умереть без нее? Почему не признался честно, что ему не нужны ни она, ни их будущий сын? Вопросов было слишком много, а ответов — ни одного. В душе Пат начала подниматься волна еще не сознаваемой ненависти.
— Жаклин! Жаклин! — вдруг дико закричала она, падая головой на стол и роняя на пол посуду. — Как он смел, Жаклин!? Я же так люблю его! — И, подняв на испуганную девушку полубезумные глаза, Пат не попросила, а потребовала: — Сделай мне укол. Я вчера слышала, что Стив говорил про морфий. Дай мне его. Дай мне его. Дайте мне его!!! — уже не понимая, чего просит, сорвалась Пат в животный вой.
Но предупрежденная Стивом, который днем вместе с подробными инструкциями дал ей денег на праздничный ужин и какое‑то снотворное последнего поколения, что можно было принимать беременным, Жаклин на этот раз не растерялась. Своими маленькими ручками, в которых оказалось неожиданно много силы, она довела сопротивлявшуюся Пат до кровати, разжала ей рот и высыпала в него две предварительно размельченные таблетки, что были у нее уже наготове. Пат вырывалась и кричала, но Жаклин ловко удерживала ее за плечи до тех пор, пока бившееся тело не стало затихать и вскоре совсем не обмякло. Стараясь не смотреть на налившиеся груди с сетью синих прожилок и не касаться живота, Жаклин переодела своего кумира в ночную рубашку и укутала одеялом.
Потом она, как и обещала, позвонила Шерфорду.
— Все произошло так, как вы и говорили, мистер.
— Можешь называть меня просто Стив, малышка, ведь мы теперь делаем одно дело. — Стив ласково усмехнулся: девчонка оказалась на редкость толковой, без бабской придури. — Она проспит до утра, посиди там, а утром я приеду и увезу ее за город до Нового года. Спасибо тебе. А деньги за свою работу брать, значит, так и отказываешься? — Услышав в трубке возмущенное сопенье, Стив рассмеялся уже в голос. — Ну, молодчина! До завтра.
Польщенная Жаклин долго убирала в кухне, а потом прикорнула все в том же единственном кресле и заснула крепким, но чутким сном пятнадцатилетней девушки.
А Пат всю ночь барахталась в черной бездонной яме и не могла выбраться, потому что ее тянул на дно неохватный, ставший чугунным живот.
Стив приехал около десяти утра, наполнив мертвый дом запахами мороза, коньяка и дорогого одеколона. Еще раз поблагодарив Жаклин и подарив ей большую коробку косметики («Хотя верней был бы шоколад», — хмыкнул он про себя), он поднял с постели Пат, побросал в сумку какие‑то ее вещи и, не дав опомниться, не вполне проснувшуюся, усадил в машину. Но девушка и не сопротивлялась. Они поехали в Форт‑Франсез, полугород‑полупоселок сразу за канадской границей.