— Пойду его напугаю, — придумав новое развлечение, сказала Зойка. Тихонько открыв дверь в соседнюю комнату, она на цыпочках вошла туда.
Маша не могла ни о чем думать, кроме того, что там Зойка делает с Мишелем. Чувство, которое охватило ее, было ей незнакомо. Это и злость на Зойку, которую бы она растерзала, и обида на Мишеля, не проявляющего к ней никакого интереса, как к реальной женщине, а не его надуманному образу — Натали.
Маша посмотрела на часы. Несколько минут их отсутствия показались ей вечностью.
— Ты устала. — Клод вскочил с дивана. — Может, тебя проводить домой?
— Спасибо, я сама. — Едва попрощавшись с Клодом. Маша выскочила за дверь. Она еле сдерживала слезы.
22
Около гостиницы стояло несколько такси. Маша села в одно из них и назвала адрес.
— Стольничек, хорэ? — посмотрел на нее молодой парень.
Маша кивнула, даже не поняв, что тот сказал.
— Как поедем, по набережной или по кольцу?
— Все равно, — ответила девушка.
— Ты чего, тут работаешь? — оглядывая ее и кивая в сторону «Славянской», спросил парень.
Маша опять кивнула.
— В фирме?
Маша ничего не ответила. Но парню, видимо, наскучило одному долго сидеть в машине, и он, не обращая внимания на то, что Маша не поддерживает разговор, продолжил:
— У нас недавно один тоже в фирму ушел. Говорит, бешеные бабки зарабатывает. Но работа… — Парень помотал головой. — Мне такой не нужно, круглые сутки. Когда шефу вздумается, тогда и вези, хоть ночью, хоть утром. Вот ты тоже с работы… — Он многозначительно посмотрел на Машу. — Ночью возвращаешься. Кому это надо? А я смену отбарабаню и свободен, гуляй — не хочу. Если повезет, сниму какого-нибудь лоха, лучше иностранца, тоже заработаю. У них выхода другого нет. Москву не знают. Да я и не заламываю. Не дороже, чем у них. Ведь так?
Мимо мелькали Воробьевы горы, университет, потом появился Детский музыкальный театр.
«Как я давно здесь не была, — подумала Маша. — Когда-то мама водила меня сюда на «Белоснежку и семь гномов», а потом мы гуляли с ней по аллеям».
— На Ленинский в какое место?
Маша назвала.
— Вы меня в подъезд не проводите? — протягивая стотысячную купюру и соображая, наконец, что это двадцать долларов, попросила Маша. — А то у нас там лампочка выбита.
— Еще двадцатничек. А то, может, тебя там твой мужик дожидается. Так я вместо кого-нибудь от него и схлопочу. За риск, как омоновцу!
Маша, порывшись в сумочке, нашла десять тысяч.
— А десяти не хватит?
— Ладно, пошли, — великодушно согласился парень.
В подъезде Маша сразу споткнулась о высокий порог и, пролетев его, больно ударилась о стенку. Парень в потемках, не видя ее, но услышав удар, забеспокоился:
— Ты где? — Он зажег зажигалку и стал нажимать кнопку у лифта. Но она не слушалась: то ли лифт не работал, то ли кто-то оставил открытой дверь.
— Ну, вот. Теперь иди с тобой в потемках. Мы так не договаривались. Ты на каком этаже живешь?
— На третьем, — виновато ответила Маша.
— Ну, ладно, может, хоть там светло.
Маша вспомнила, что мама просила утром соседа вкрутить лампочку.
— Вы меня только до второго этажа проводите, а там дальше я сама.
Всю ночь Маше снились кошмарные сны: Мишель с Гошей и князем спасали ее в темном подъезде от бандита, который выглядел как шофер такси. Маша кричала и звала на помощь.
Проснувшись, она вспомнила, что предстоит тяжелый день — Мишель назначил на сегодня много встреч. А дальше планировались съемки в Архангельском.
В Москве продолжали стоять жаркие дни, но в Архангельском, где они работали уже неделю, была всегда приятная прохлада.
Один из таких дней выдался наиболее напряженным. Сначала снимали в помещениях дворца на фоне синих стен, белых с золочеными ручками дверей, картин, роскошной мебели. Потом перешли в парк и на террасы. Работали уже несколько часов подряд, и Мишель объявил перерыв.
Маша, не переодеваясь, как была в костюме графини, прохаживаясь под руку с партнером, дошла до ворот парка.
Пожилому американцу, игравшему старого графа и первый раз приехавшему в Россию, было интересно все. Он предложил Маше выйти за ворота. Там, как на всех людных местах, образовалась бойкая торговая точка. Местные жители, привлеченные скоплением туристов у музея, продавали грибы, ягоды, огурцы и первые фрукты с собственных участков.
Свою небогатую снедь они расставляли на деревянных ящиках.