Генерал встал.
- Продолжим допрос позже! - хмуро кивнул он, ничего не обещая.
***
Через два месяца отъезда Аннушки Мария Тимофеевна вдруг осознала, что настолько сильно соскучилась по своей единственной дочери, что думает о ней практически все время. Анна никогда не уезжала так надолго. Необъяснимой тревоги добавляло и то обстоятельство, что дочь отказалась приехать на летние именины отца, ограничившись поздравительной телеграммой. Словно Анна не хотела ехать в Затонск, разлюбила и забыла родителей. Неужели, они стали не нужны и не важны прежде всегда ласковой и почтительной дочери? Да нет, Аннушка не такая! Если она не приехала, значит не смогла.
- Не смогла?! - тут в умной и пытливой голове Марии Тимофеевны что-то щелкнуло, и ее осенило. Она начала судорожно считать, загибая пальцы.
- Январь, февраль, март, апрель… Бледный загадочный вид, отказ от утренней еды, и… о, Боже, ужасные учебники от дядюшки. Поспешный отъезд в столицу и отказ приехать на праздник лишь усугубил подозрения.
- Вииитя! - отчаянно закричала Мария Тимофеевна.
Адвокат Миронов, мирно просматривавший бумаги, вздрогнул.
Через неделю родители были в Петербурге.
В пути, переругавшись в пух и прах, помирившись и вновь рассорившись, они, наконец, обсудили немногие варианты.
Если Анна ждет ребенка, то на седьмом месяце отрицать очевидное будет бессмысленно. Скрыть от них новость она уже не сможет.
Дочь следует образумить, защитника-дядюшку призвать к ответу.
Неистовали оба родителя. Виктор Иванович хватался за сердце, курил и напряженно размышлял.
Мария Тимофеевна ругалась, проклинала негодяя Штольмана, собственную доверчивость и плакала, хороня будущее дочери, умницы и красавицы. Не уберегли! Наконец, не выдержав непосильной эмоциональной нагрузки, они выдохлись и замолчали.
В последнее время Анна вела уединенный образ жизни, общаясь лишь с дядей. Она хорошо питалась, много гуляла и спала, словно сама была ребенком. Анна отгородилась от любых переживаний и просто жила. Она не знала, что сказал Петр Иванович их респектабельным соседям, но они очень мило раскланивались перед госпожой Мироновой, и никто не смотрел на нее косо. Впрочем, чем ближе приближалось время родов, тем осторожнее становилась Анна. Она не уходила далеко от дома. Голубоглазую румяную молодую госпожу в сопровождении Петра Ивановича видели лишь в парке, булочной или галантерейной лавке. Осознание того, что у нее вскоре должен родиться ребенок, заполнило все ее существо. Даже боль от разлуки с Яковом притупилась. Анна все также часто думала о нем, но уже без надрыва и отчаяния, с мягкой грустью и неизменной надеждой.
Однажды ее разбудили крики из гостиной.
- Где она? Где моя дочь? - кричала мама.
- Петр, мерзавец! Как ты посмел обманывать меня? - вторил ей папа.
- Немедленно зовите ее сюда! Анна! Где ты, девочка моя?
Аня со стоном накрылась одеялом с головой. Нет, она не выйдет. Так и будет лежать, а если зажмурит глаза покрепче, ангел-хранитель перенесет ее взбудораженных родителей обратно в Затонск и избавит ее от сцен. Глупая, глупая Аня! Дотянула!
Скрипнула дверь.
- Аннет, там твои мама и папа! - осторожно сказал Петр Иванович и отвел глаза.
- Откуда они узнали? - шепотом спросила Анна.
Своим обескураженным видом дядя и племянница напоминали неожиданно раскрытую ячейку заговорщиков.
- Я не знаю. Но вид у них безумный! - поделился наблюдением Петр Иванович.
- Анна!
- Дочь, выходи немедленно!
- Сейчас, мама, папа! - чуть громче сказала Анна и, вздохнув, аккуратно встала с кровати.
Скакать, как горной козочке, ей было уже тяжеловато.
Анна вышла минут через десять, когда разъяренный отец уже кричал о том, что довольно прихорашиваться.
Она и не прихорашивалась. Аня быстро сложила пучок и надела домашнее платье. После этого она просто сидела на стуле и не решалась выходить, с ужасом прислушиваясь к буре за дверью.
Судя по крикам в гостиной, обстановка была еще та.
- Петр, ты же мой брат! Как ты мог потакать ей?
- Я всегда знала, Петр Иванович, что Вам доверять нельзя. Это все Ваше пагубное влияние. Ваши поездки, ваши велосипеды! Вы в алкогольном бреду, что ли, эти недели были?
- Маша!
Когда Анна осторожно вышла, взгляды родителей сосредоточились на ее испуганном и несчастном лице, а, мгновением позже, на круглом симпатичном животе, мило очерченном домашним платьем.
Мария Тимофеевна заплакала и кинулась на шею мужу, который порывался подойти к дочери.
- Давно это у вас со Штольманом? - мрачно спросил Виктор Иванович.
Спустя час страсти улеглись, и родственники сели за обеденный стол. Дядя с племянницей сели по одну сторону, а родители по другую.
- Нет, не так давно. Это уже не важно. Папа, уважьте мою скромность, пожалуйста, не нужно допросов.
- Все-то у Вас, сударыня моя, не важно! Да у тебя, дочь, живот на носу, вот что важно! Забудь про скромность, рассказывай все как есть.
- Я ничего не расскажу, никаких подробностей. Вы же знаете, папа, я давно люблю Якова Платоновича, и мы хотели быть вместе. Я рада, что у меня будет ребенок.
- Рада?! - не поверила своим ушам Мария Тимофеевна, уже вообразив свою святую дочь “обесчещенной жертвой коварного государственного преступника Штольмана”.
- Да, рада.
Из глаз Анны полились слезы.
- Это незаконнорожденный ребенок! Пойми же ты наконец, блаженная! - возмутился Виктор Иванович, стукнув кулаком по столу и тут же схватившись за сердце.
- Это ужасный позор. В Затонске нам откажут от всех приличных домов! - плакала Мария Тимофеевна
- В Затонске всем знать не обязательно. Я могу жить здесь, с дядей, - мирно предложила Анна.
- Ну уж нет, ты - наша дочь, и я хочу, чтобы ты жила с нами. Ты еще сама окончательно не повзрослела.
- Я не ребенок, мама!
Виктор Иванович решил предложить дочери и жене единственный логичный вариант, который видел, дабы сохранить обоим детям - взрослой дочери и будущему младенцу, доброе имя.
- Я думаю, мы с Марией Тимофеевной должны усыновить этого ребенка.
Обе женщины с удивлением посмотрели на него. Анна - с неодобрением, Мария Тимофеевна - с надеждой.
- Если мы сможем скрывать твою беременность вплоть до самых родов, то по приезду домой, мы сможем крестить ребенка на свое имя. Проблема решена. У тебя будет брат или сестра.
- Какая хорошая мысль! Просто великолепная! - просияла мама.
- Вы что же, забрать у меня его хотите? - нахмурилась Аня.
- Ну почему забрать, Аннушка, ты тоже будешь жить с нами, пока не выйдешь замуж! - быстро добавила мама.
- Это мой ребенок, мама! - возмутилась Аня. - У него есть родители, и он будет носить наше с Яковом Платоновичем имя.
- Да пойми же, Анна, ты совсем одна! А своего Штольмана ты можешь вообще больше никогда не увидеть! - кипятился Виктор Иванович.
- Увижу!
- Посмотри уже правде в глаза! Он давно в тюрьме. С жандармерией шутки плохи. Забудь уже про свою великую любовь. Пора жить рассудком. Кроме того, не забывай, что я опекаю тебя и содержу. Да, Анна, иногда главе семьи приходится принимать тяжелые решения.
- Ты возвращаешься домой, Анна! - добавила мама.
- Не ожидала от Вас, папа, такой жестокости.
- Какая жестокость, дорогая моя, это я прикрываю твой грех и защищаю твою честь и честь семьи! Даю твоему ребенку имя, фамилию и обеспечиваю принадлежность к дворянскому сословию.
Аня с ужасом закрыла лицо руками.