— Привет, Лили, — он оценил ситуацию. — Что это тут у тебя?
— Чендлер? — сказала я, всматриваясь в его лицо. — Чендлер Макаду?
— Во плоти, — протянул он. — Ты поймала вора сумок?
— Кажется.
— Привет, Миз Бард, — сказал Чендлер, кивая моей матери, которая автоматически кивнула в ответ. Я посмотрела на ее шокированное лицо, думая, что ничего не могу сделать, чтобы она почувствовала себя немного лучше. Быть жертвой случайного преступления – отвратительный опыт.
Чендлер Макаду один незабываемый семестр был моим партнером по лабораторным в средней школе. Мы вместе препарировали лягушек. Я держала нож или скальпель? Не могу вспомнить. Я была глупой брезгливой девочкой, когда Чендлер посмотрел мне прямо в глаза и сказал, что я слабая и бесполезная тварь, если не могу сделать один малюсенький разрез в мертвой лягушке.
Он был прав, поняла я, и сделала что требовалось.
Это был не единственный случай, когда Чендлер Макаду посмел на меня повлиять, но единственный, когда я послушалась.
Затем Чендлер потянулся за наручниками и доведенным до автоматизма движением надел их на моего пленника, пока тот не осознал, что происходит. Я поднялась, не без учтивой помощи главы полиции Чендлера, и пока рассказывала ему о случившемся, он поставил заключенного в наручники на ноги и потащил его к полицейской машине.
Он выслушал и связался по рации.
Я следила за каждым его движением и не смогла распознать в этом человеке, главе полиции с его строгой стрижкой и холодным взглядом, того мальчика, с которым бы я напилась на «Мятежном крике».
— Как думаешь, откуда он взялся? — спросил Чендлер как бы между прочим. Верена и продавцы уговорили мою мать пройти в магазин.
— Должно быть, он был там, — решила я, указывая на переулок между Корбеттом и мебельным магазином. — Это единственное место, где он мог бы оставаться невидимым. — Это была узкая аллея, и если бы он прятался всего в нескольких футах, увидеть его не получилось бы. — Где украли сумочку у Дианы Дикмен?
Чендлер посмотрел на меня.
— Ее обокрали у аптеки Дила, за два квартала отсюда, — сказал он. — Грабитель прятался в переулке, мы не смогли выследить его. Не представляю, как мы упустили этого парня, но предполагаю, что он мог скрываться, пока мы не проверили переулок за магазином. Есть еще несколько небольших ниш и потайных отверстий, в центре города их больше, чем собак нерезаных.
Я кивнула. Центру Бартли было больше ста пятидесяти лет, за это время компании городского квартала циклично процветали и разорялись, в потайные ниши поверить я могла.
— Оставайся на месте, — сказал Чендлер и шагнул в переулок. Я вздохнула и осталась стоять. Пару раз проверила время. Он отсутствовал в течение семи минут.
— Я думаю, что он там еще и спал, — Чендлер снова появился на тротуаре. Внезапно мой приятель из средней школы оживился, в нем больше не было никакого вялого полицейского духа небольшого городка. — Я не нашел сумочку Дианы, только какие-то картонные коробки из-под холодильника и гнездо из тряпок.
Чендлер задержал дыхание, как перед кульминационным моментом. Он нагнулся к своему автомобилю и снова воспользовался рацией.
— Я только что связался с Брайнердом, кто-то ответил на запрос по делам об убийствах, — сказал он мне после того, как выпрямился. — Пошли, посмотрим.
Я проследовала за Чендлером вниз по переулку. Мы достигли Т-образного перекрестка, где этот переулочек присоединялся к большему переулку, шедшему позади зданий к западу квартала. Там лежала коробка из-под холодильника, спрятанная в нишу за кустарниками, случайно проросшими в трещинах тротуара. Я проследила за пальцем Чендлера, чтобы увидеть длинную ржавую трубу, спрятанную за коробкой. Труба лежала в сломанном водостоке, который раньше шел от крыши мебельного магазина к сточной канаве. Лежала она там целиком, но невидимая, если не заглянуть с одного края. Труба была больше двух футов в длину и приблизительно два дюйма в диаметре, с одного конца темнее, чем с другого.
— Пятна крови? — сказал Чендлер. — Думаю, это кровь Дэйва Лемея.
Я уставилась на трубу снова и поняла.
Тот же человек, который, возможно, забил до смерти доктора и его медсестру, близко подобрался к моей матери. В течение безумной секунды я пожалела, что не ударила его ногой сильнее и чаще. Я с легкостью могла бы сломать ему руку или череп, пока прижимала его к тротуару. Осмотрела аллею. И оглянулась на профиль человека, сидевшего в машине Чендлера. Лицо было пустым. Дома никого.
— Иди в магазин, Лили, — сказал Чендлер, возможно, слишком легко читая мое лицо. — Ты нужна своей маме и Верене тоже. Мы поговорим позднее.
Я развернулась на пятках и зашагала по переулку на улицу, чтобы войти в стеклянную парадную дверь Корбетт. Колокольчик, прикрепленный к двери, зазвонил, и маленькая толпа вокруг моей матери раздвинулась, чтобы поглотить меня.
Напротив площадки невест располагался диван, где все местные невесты и женихи выбирали выставленный фарфор и серебро. Мать сидела на диване, Верена рядом с ней, объясняя, что произошло.
Другой полицейский автомобиль встал у бордюра, демонстрируя активность правоохранителей. Среди всей этой суеты, телефонных разговоров и озабоченности на лицах женщин вокруг нее, моя мать постепенно вернула свой цвет лица и хладнокровие. Удостоверившись, что мама в порядке, Верена отвела меня в сторону и пожала мне руку.
— Ну, сестричка, — сказала она.
Я пожала плечами.
— Ты все сделала хорошо.
Я чуть вновь не пожала плечами, отведя взгляд. Но вместо этого рискнула улыбнуться.
И Верена улыбнулась в ответ.
— Эй, я не очень хочу прерывать этот разговор между сестрами, — сказал Чендлер, заглядывая в дверь магазина, — но мне необходимо принять заявления от вас троих.
Таким образом мы отправились к небольшому полицейскому участку Бартли через квартал отсюда, чтобы написать заявления. То, что произошло, было так быстро и просто, вопрос нескольких секунд, не отнимавший много времени. На выходе Чендлер напомнил нам зайти в участок на следующий день, чтобы подписать их.
Чендлер кивнул мне остаться. Я послушно отстала и посмотрела на него с любопытством. Он молчал, не поднимая глаз.
— Они когда-нибудь поймали их, Лили?
Затылок закололо и сдавило.
— Нет, — сказала я.
— Черт. — И он шагнул назад в свой крошечный офис. Экипировка, которую он носил на поясе, превращала каждый его шаг в заявление уверенности. Я глубоко вдохнула и поторопилась догнать маму и Верену.
Мы все еще должны были вернуться в магазин подарков. Женщины моей семьи не позволят небольшому происшествию, такому, как попытка ограбления, удержать их от назначенных походов. Поэтому мы вернулись в наше свадебное русло. Верена получила корзину, полную подарков, за которыми приехала, мама приняла поздравление относительно предстоящего брака Верены, меня похлопали по спине (хотя и несколько робко) за то, что остановила грабителя, и когда мой запас адреналина наконец иссяк... я снова заскучала.
Мы поехали домой, чтобы открыть подарки и переписать их. Мама и Верена рассказывали папе о нашем неожиданно захватывающем походе по магазинам, а я прошла в гостиную и уставилась в переднее окно, включив огни рождественской елки, которые, мигнув, замерли.
Я задумалась о занятии Джека.
И поймала себя на мысли о бездомном человеке, которого скрутила. Я подумала, о покрасневших глазах, щетине на его лице, неопрятности, запахе. Продолжал бы доктор Лемей сидеть за своим столом, зайди такой человек в его офис? Не уверена.
Доктор Лемей, должно быть, умер первым. Если бы он услышал, что Бинни Армстронг говорит с неизвестным мужчиной, а потом на Бинни напали бы, его бы не застигли за столом. Он бы стал обороняться, несмотря на возраст. Он был гордым человеком, мужественным.
Если этот печальный субъект пробился в кабинет врача, когда тот был официально закрыт, доктор Лемей бы указал ему на дверь или сказал ему, чтобы тот записался на прием, или позвонил бы в полицию, или отправил бы его к врачу отделения неотложной помощи, который приезжал из Пайн-Блафф каждый день. У Дэйва Лемей было много вариантов, как поступить с бомжом.