— Ну, тогда решено, — сказала я, подводя итог нашей беседы.
— Я неясно выразился?
— Мы договорились, что управимся с этим делом до Рождества.
Джек мрачно глянул на меня.
— Так, я уезжаю отсюда, — сказал он резко. — Позвоню тебе. Не делай ничего, что может подвергнуть тебя опасности.
— Езжай осторожно. — Он чмокнул меня в щеку, подозрительно глянул, и неспешно вышел. Я наблюдала через незанавешенное окно, как Джек пристегнулся и выехал с подъездной дорожки.
Затем направилась к вдовцу и предложила убраться у него в доме.
Глава 6
Раньше Эмори был очень сильным и красивым, теперь же опухшие красные глаза походили на кроличьи. Эти глаза с трудом узнали меня. Он был целиком озабочен, его грызло изнутри.
— Э, да? Чем ты хочешь помочь? — спросил он меня, голос звучал отстраненно.
— Я пришла, чтобы убраться у вас дома.
— Что?
— Я занимаюсь уборкой. Могу предложить свои услуги на время этой беды.
Он все еще был в замешательстве. Я была недовольна собой, сдерживать нетерпение было трудно.
— Моя сестра... — он запнулся. — Она завтра приедет.
— Тогда вам лучше убраться до ее приезда.
Он тупо смотрел на меня. Я смотрела за него. Позади него, в темном зале из открытого дверного проема показалась Ева. Она была похожа на маленького призрака самой себя.
— Мисс Лили, — сказала она. — Спасибо, что пришли.
Она повторила то, что ее отец весь день говорил посетителям, мое сердце сжалось от ее попытки подражать взрослым. Я задумалась, чем Ева занималась дома, когда я решила, что она находилась у семейства О’Ши.
Эмори наконец посторонился, чтобы я могла войти, но, казалось, он еще не определился. Я взглянула на часы, давая ему знать, насколько ценно мое время. Это вывело его из летаргии.
— Весьма любезно с вашей стороны, мисс... Бард, — сказал он. — Если вам что-нибудь нужно...?
— Надеюсь, Ева сможет показать мне, где необходимое. — Я не психолог. Я не знаю, как вести себя с детьми. Лучше занять руки.
— Это было бы хорошо, — сказал Эмори неопределенно. — Так, я буду... — и он просто пошел прочь. — О, Ева, — сказал он через плечо, — помни о кампанейских манерах. Останься с мисс Бард.
Ева выглядела немного обиженной, но ответила:
— Да, папа.
Девочка и я внимательно посмотрели друг на друга.
— Где малышка? — спросила я.
— Она у семьи О’Ши. Я тоже была там какое-то время, но папа сказал, что я должна прийти домой.
— Ну, тогда хорошо. Где у вас кухня?
Ее губы изогнулись в недоверчивой улыбке. Конечно, все знали, где кухня! Но Ева была вежливой, и она повела меня в дальний конец дома и направо.
— Где все чистящие средства? — я поставила сумочку на кухонный стол, вылезла из пальто и повесила его на спинку кухонного стула.
Ева открыла шкаф. Я увидела, что корзина для белья полна одежды.
— Возможно, тебе лучше показать мне дом прежде, чем я начну.
Так девочка показала мне свой дом. Он был большим, старым, с высокими потолками, обшит темными деревянными панелям, а полы нуждались в доработке. Я заметила выключатель подогрева полов. Давно таких не видела. Рождественская елка, украшенная религиозными символами, стояла в гостиной, единственной общей комнате семьи. Диван и кресла с коричневыми пледами, всё, включая журнальный столик, сделано из клена. Чисто, но безвкусно.
Эмори сидел в кресле, держа в руках кружку с остывшим кофе. Что он остыл, я поняла потому, что чашка была наполовину пуста. С тех пор, как он собирался выпить, прошло время. Он не отреагировал, когда мы прошли через комнату. Я задумалась, может и его обмахнуть от пыли, как другую мебель.
Хозяйская спальня была опрятной, но мебель нуждалась в полировке. Комната Евы... кровать была застелена, а вот пол усеивали Барби и раскраски. Детская была самой аккуратной комнатой, ведь ребенок еще не мог ходить. Ведро с грязными подгузниками не мешало бы опорожнить. Ванную – отмыть полностью. Кухня была не так уж плоха.
— Где простыни? — спросила я.
— Мамины там, — Ева указала на двойной шкаф в хозяйской спальне.
Я сняла грязные простыни с двуспальной кровати и отправила их в стирку. Вернувшись в спальню, открыла дверь шкафа.
— Вот мамин табурет, — сказала Ева услужливо. — Он всегда был ей нужен, чтобы взять вещи с верхней полки.
Я как минимум на шесть дюймов выше Мередит Осборн и легко могу дотянуться до полки. Но если захочу посмотреть, что лежит за простынями, табурет будет кстати.
Я подошла, подняла стопку простыней и осмотрела содержимое полки. Еще одно одеяло, ящик с пометкой «для обуви», дешевая металлическая коробка для записей и важных документов. Затем под грудой сумок я обнаружила коробку с пометкой «Ева». Расстелив чистые простыни на кровати, я послала Еву за тряпкой для пыли и полиролью.
Я опустила коробку и открыла ее. Сжав зубы, заставила себя просмотреть на содержимое. Чувство, что я подсматриваю, давило на меня.
В коробке лежали выцветшие открытки с надписью «Добро пожаловать, малышка», такие посылают родственники и друзья, чтобы поздравить пару с рождением ребенка. Я бегло просмотрела их. Они были безобидными. Кроме того, в коробке была маленькая погремушка и одежда для новорожденного. Она была мягкой, вязаной, на желтом фоне красовались зеленые жирафики, с обычными кнопками для смены подгузников и длинными рукавами. Сложена аккуратно. Возможно, Еву в этом принесли домой из больницы. Но Ева родилась дома, вспомнила я. Ну, тогда, это самая любимая у Мередит детская одежда Евы. Наша мама все еще хранила что-то из одежды, моей и Верены, в мансарде.
Я закрыла коробку и запихнула ее обратно. К возвращению Евы я разровняла одеяло в цветочек, другое же было свернуто и лежало в ногах.
Вместе мы отполировали и вытерли пыль. Ева, естественно, не занималась ничем сложным, она ведь скорбящий восьмилетний ребенок. У меня были жесткие правила насчет работы по дому, не привыкла я работать с кем-то, но мне это удалось.
Я забеспокоилась, что Ева чистит вещи своей матери, но Ева, казалось, делала это как ни в чем не бывало, и я подумала, поняла ли она, что ее мама больше не вернется.
В ходе уборки я убедилась, что обследовала каждый закоулок. Быстренько пробежалась по комодам и ящикам в тумбочках, осмотрела все, что можно осмотреть в спальне: под кроватью, за углами шкафа, за спинками и боковыми панелями почти всех предметов мебели. Позже, занявшись стиркой, даже мельком увидела то, что было в ящиках. Самые обычные вещи, насколько я могла судить.
В ящике столика были сложены медицинские счета, связанные с беременностью Мередит. На первый взгляд, столик был тяжелым. Я понадеялась, что у мебельного магазина имелась служба доставки.
— Тряси банку, Ева, — напомнила я ей, и она встряхнула желтую банку аэрозольной полироли для мебели. — Теперь распыляй.
Она осторожно направила струйку полироли на пустую столешницу. Я протерла тряпочкой пару раз, затем положила на стол письмо, полную кружку ручек и карандашей и коробочку со штемпелями и этикетками с обратным адресом на прежние места. Когда Ева попросила извинить ее за отлучку ванную, я стиснула зубы и сделала нечто такое, что вызвало у меня отвращение: взяла расческу Мередит Осборн, на которой, разумно было предположить, могли остаться отпечатки ее пальцев, завернула в полиэтиленовый пакет, прошла в кухню и сунула в свою сумочку.
Я вернулась в спальню Осборнов, утрясла пачку бумаг, чтобы краешек получился ровным и опрятным, когда вошла Ева.
— Это мамины счета, — сказала она важно. — Мы всегда оплачиваем наши счета.
— Конечно. — Я собрала чистящие средства и вручила некоторые из них Еве. — Здесь мы закончили.
Когда мы принялись за работу в комнате Евы, девочка заскучала, видимо, новизна от помощи испарилась.
— Где вы вчера обедали? — спросила я невзначай.
— Ходили в ресторан. Я взяла молочный коктейль. Джейн всё проспала. Было здорово.
— Папа был с вами, — отметила я.