— Я — детектив Брайнерд, — сказал мужчина успокаивающе, как будто по мне были видны сомнения, что он мог оказаться самозванцем. — Вы входили в здание?
— Да.
— Вы видели доктора Лемея и его медсестру?
— Да.
— И они мертвы.
— Да.
— Кто-нибудь еще в здании есть?
— Нет.
— Ну, может утечка газа, или там тлел огонь, может быть, они надышались дыма…?
— Они оба забиты. — Я посмотрела на вершины старых эвкалиптов, посаженных вдоль улицы. — До смерти.
— Ладно, сейчас. Я скажу вам, что мы собираемся здесь делать.
Он страшно нервничал, и я не винила его в том.
— Вы останетесь тут, мэм, а я пойдутуда и посмотрю. Никуда не уходите.
— Хорошо.
Я ждала полицейский автомобиль, а холодный серый день щипал мне лицо и руки.
Это мир резни и жестокости: я на мгновение обо всем позабыла в ложной безопасности родного городка из-за оптимистической атмосферы, созданной браком моей сестры.
Я начала абстрагироваться от видения, уплывать, избегать этого города, этого здания, этих умерших. Спустя длительное время я оклемалась, направилась место подальше отсюда, где я не была в ответе за такое чувство.
Передо мной стояла молодая женщина в униформе медработника.
— Мэм? Мэм? С вами все в порядке? — Ее темное лицо тревожно всматривалось в мое, темные волосы длиной до плеч были жесткими и гладкими, выбивались из-под кепки с символикой медработника.
— Да.
— Офицер Брайнерд сказал, что вы видели тела.
Я кивнула.
— Может быть… вам лучше присесть, мэм.
Мои глаза последовали за ее пальцем, указывающим на заднюю часть машины скорой помощи.
— Нет спасибо, — сказала я вежливо. — Моя сестра находится в офисе Гос. Страхования. Может быть ей нужна помощь.
— Я думаю, мэм, что вам тоже нужна помощь, — сказала женщина искренне, громко, как будто я была отсталая, как будто я не мог понять разницу между клиническим шоком и просто оцепенением.
— Нет. — Отрезала я окончательно и бесповоротно. Я подождала. Я слышала ее бормотание про кого-то еще, но она и вправду оставила меня в покое. Верена подошла и встала около меня. Ее глаза были красными, а косметика потекла.
— Давай поедем домой, — сказала она.
— Полицейский сказал мне подождать.
— О.
Именно в тот момент полицейский, Брайнерд, вышел из кабинета врача. Он пытался сдержать свой нервный припадок, ведь видывал и хуже этого. Он был сосредоточен, готов окунуться в работу, задал нам много вопросов, не отпуская нас с холода в течение получаса, пока мы рассказали ему все, что знали за минуту.
Наконец, мы сели в машину Верены. Когда она поехала к дому наших родителей, я включила печку на полную. Я осмотрела сестру. Ее лицо побелело от холода, глаза были красные от недавних слез. Этим утром она убрала волосы в конский хвост с ярко-красной лентой, повязанной поверх резинки. Лента все еще выглядела свежей и веселой, хотя Верена сникла. Верена посмотрела на меня, когда мы ждали своей очереди на перекрестке. Она сказала:
— Шкафчик с препаратами был закрыт и полный.
— Я видела. — Доктор Лемей всегда держал образцы и свой запас в том же самом кабинете в лаборатории в старомодном стеклянном шкафу. Так как я была его пациенткой с детства, этот кабинет находился в том же самом месте с тем же самым содержанием. Меня глубоко удивило бы, если бы доктор Лемей держал там что-то иное… у него были антибиотики, антигистаминные, мази для кожи, еще какие-то препараты. Возможно обезболивающее.
Как и Верена, я смотрела на тело Бинни, дверь шкафчика была закрыта, и все в комнате лежало на своих местах. Невозможно, что человек, совершивший такие грязные убийства, в поисках наркотиков оставил бы его прибранным.
— Я не знаю, что делать, — сказала я Верене. Она покачала головой. Она тоже не знала. Я смотрела из окна на знакомый пейзаж, мелькавший за окном, желая оказаться где угодно, только не в Бартли.
— Лили, с тобой все в порядке? — спросила Верена, и ее голос прозвучал на удивление неуверенно.
— Конечно, а с тобой? — мой ответ прозвучал более резко, чем я хотела.
— Должно быть, не так ли? Сегодня вечером репетиция свадьбы, и я не представляю, как мы можем ее отменить. Плюс, если честно, я видала вещи и похуже. Просто тот факт, что это именно доктор Лемей и Бинни, выбил меня из колеи.
Слова моей сестры звучали разумно. Это сильно удивило меня, ведь Верена, как медсестра, видела больше крови, боли и ужаса, чем я увижу за всю свою жизнь. Она была практичной. Преодолев первый шок, она стала жесткой. Она встала на подъездную дорожку наших родителей и выключила мотор.