Кто бы ни послал фото другу Джека Рою, он запустил цепь смертельных событий.
После того, как машина скорой помощи увезла тело Мередит, я уставилась в окно, наблюдая, как полиция прочесывает задний двор, где она лежала, истекая кровью и замерзая.
Во мне все клокотало от гнева.
У смерти Мередит Осборн даже не было милосердия, чтобы стать быстрой. У Дэйва Лемея и Бинни Армстронг было только мгновение, чтобы испугаться смерти, и то было ужасное мгновение, поверьте мне. Но лежать на своем собственном заднем дворе, не имея возможности вызвать помощь, чувствуя свой собственный конец, вползающий в тебя… я закрыла глаза, чувствуя, что меня колотит. Я знала о часах страха, когда ты уверен, что смерть неминуема и неизбежна. Меня, как бы то ни было, спасли. Мередит Осборн — нет.
Джек положил руку мне на плечо.
— Я хочу уйти, — прошептала я.
Этого сделать было нельзя, мы оба знали это.
— Прости, — сказала я более спокойно, слыша в голосе холод. — Я веду себя глупо.
Джек вздохнул.
— Я бы тоже хотел уйти.
— Чем ее убили?
— Не пистолетом. Ножевое ранение, я думаю.
Я вздрогнула. Я ненавидела ножи.
— Это мы навлекли, Джек? — прошептала я.
— Нет, — сказал он. — Это началось до того, как мы приехали. Но когда я уеду, это закончится. — Когда Джек впивался зубами во что-то, он не отпускал, даже когда кусал не там.
— Завтра, — сказала я ему тихо. — Мы поговорим завтра.
— Да.
Я забрала Верену ночевать домой. Она не могла заснуть в этом доме. Она стояла и смотрела в боковое окно на освещенный задний двор, на фигуры, перемещающиеся по нему. Я попыталась вывернуться. Но отойдя от Джека, снова протянула руку, чтобы схватить его за запястье. Кажется, я не смогу отпустить его. Я посмотрела вниз на ноги, борясь с собой.
— Лили? — Под вопросительным тоном его голос был хриплым.
Я сильно прикусила губу.
— Я ухожу, — сказала я, отпуская его. — Увидимся утром, в восемь. В мотеле. — Я заглянула ему в лицо.
Он кивнул.
— Запри дом, когда полиция разрешит уехать, хорошо?
Верена, казалось, не слышала нас. Она стояла как статуя у того окна, ее сумка лежала на полу рядом.
— Конечно, — сказал он, все еще пристально глядя на меня.
— Тогда увидимся завтра, — я повернулась к нему спиной и вышла, поманив сестру за собой.
Я сделала много тяжелых вещей, но это была одной из самых трудных.
Когда мы добрались до дома родителей, на часах было девять, но по ощущениям будто настала полночь. Я не хотела никого видеть и ни с кем говорить, и все же так или иначе моим родителям нужно было сообщить, с ними нужно было поговорить. К счастью для меня, Верена вернула свое равновесие к тому времени, когда увидела мать, и хотя она немного плакала, ей удалось рассказать об ужасной смерти Мередит Осборн.
— Должна ли я просто взять и отменить свадьбу? — спросила она со слезами на глазах.
Я знала, что моя мать отговорит ее от этого. Мне было невмоготу нахождение с людьми в этот момент. Я пошла в свою комнату и плотно закрыла дверь. Отец встал под дверью; я узнала его шаги.
— Ты в порядке, тыковка? — позвал он.
— Да.
— Хочешь побыть одна?
Я сжала кулаки, пока короткие ногти не впились в ладони.
— Да, пожалуйста.
— Хорошо, — он ушел, слава Богу.
Я лежала на жесткой постели, сложив руки на животе, и думала.
Я не могла представить, как разузнать больше информации о трех девочках, которые могли быть Саммер Дон. Но я была убеждена, что Мередит Осборн была убита, потому что она знала, какая девочка не была той, за кого себя выдавала. Я попыталась представить Лу О’Ши или преподобного О’Ши, нападающих на Мередит на леденящем холоде на заднем дворе, но не получалось. Еще меньше я могла представить мягкого Дила Кинджери, забивающего Мередит в тишине. Мать Дилла, конечно, была не в себе, но я никогда не видела тенденции к насилию. Миссис Кинджери казалась просто чокнутой.
Я думала о Мередит Осборн, заботящейся о Кристе О’Ши и Анне Кинджери. Она, возможно, увидела или услышала то, что заставило ее подумать, что одна из девочек родилась под другой личностью?
У меня никогда не было детей, я не знала, что происходит в бюрократическом плане, когда рождается ребенок. Некоторые больницы делали небольшие слепки ножек, я видела их на стенах семьи Альтхаус, когда убиралась у них. И конечно же свидетельство о рождении. И фотографии. Многие больницы делали снимки для родителей. Для меня все младенцы в значительной степени выглядели одинаково: красные и пищащие, или коричневые и пищащие. То, что у некоторых были волосы, а у некоторых нет, было единственным очевидным различием, которое я видела.