— Сколько им? — спросила я вежливо.
— Одному девять, второй — в десятом классе… ну… Дэниелу сейчас пятнадцать. Они хорошие дети. Я редко вижусь с ними.
Я вспомнила, что детей забрала жена.
— Они живут рядом, чтобы ты регулярно с ними виделся?
— В любые выходные, — он выглядел грустным и сердитым. — Ничего хорошего в том, чтобы быть далеко и не видеть, как они растут каждый день. — Он сел на один из кухонных стульев, а я вернулась к раковине, чтобы закончить вытирать тарелки.
— Но ты знаешь, где они, — заметила я, даже удивляясь себе. — Ты знаешь, что они в безопасности. Ты можешь поднять трубку и позвонить им.
Берри уставился на меня в понятном удивлении.
— Это правда, — медленно проговорил он, понимая это. — Уверен, могло быть и хуже. Ты о том, что моя жена сбежала бы с ними, ушла в подполье, как делают некоторые супруги, чтобы уберечь детей от другого родителя? Это было бы ужасно. Тогда я просто сошел бы с ума. — Берри обдумал это. — Я сделал бы что угодно, лишь бы вернуть их, — закончил он. Он посмотрел на меня. — Боже мой, малышка, как мы только коснулись этой угнетающей темы? Это, как предполагается, счастливый дом! Завтра свадьба!
— Да, завтра свадьба. — Я должна быть решительной. Такую проблему не решишь с наскока. Я озадачила Берри, похлопала его по плечу, прежде чем надела пальто и попрощалась с родителями.
Я размышляла над тем, что забыла сказать Джеку что-то маленькое, но важное. Но у меня не получалось заставить эту мысль всплыть на поверхность сознания.
В пресвитерианском доме О’Ши пространства хватало с лихвой, ведь простроен он был в расчете на пастора, отца пятерых детей. Правда, произошло это в 1938. Сейчас дом пастора представлял собой долговую яму и нуждался в полной замене проводки, как сказала мне Лу спустя пять минут после моего прихода. Я могла лишь согласиться с ее нареканиями, потому что длинная и узкая планировка жилой площади создавала определенные трудности в ее обстановке мебелью, и это только цветочки. Хотя здесь был камин, украшенный к Рождеству, забитый дымоход нуждался в серьезной починке.
Жена проповедника была одета в серовато-зеленый костюм и черные замшевые лодочки. Ее темные волосы были аккуратно убраны в прическу паж, широкий нос аккуратно скрыт косметикой. Лу очевидно изнывала от нетерпения покинуть дом без детей, но так же было ясно, что ее немного волновало оставление их на мое попечение. Она прилагала все усилия, чтобы не показать беспокойство, но в третий раз, когда она указала на список экстренных номеров прямо в телефоне, очень резкий ответ балансировал на кончике моего языка, готовый сорваться в любой момент.
Вместо этого я, разумеется, сделала очистительный вдох и кивнула. Возможно, я мрачно поджала губы, потому что Лу дважды показала на номера и многократно извинилась. Пытаясь заставить себя перестать, она нагнулась, чтобы включить рождественскую елку, занявшую почти четверть комнаты.
Гирлянда замигала.
Я стиснула зубы, пытаясь сдержаться от высказываний, которые Лу несомненно сочла бы недопустимыми.
Дом пастора, как и любой другой, шел на поводу у торговых корпораций, украшенный к празднику длинными пластмассовыми леденцами по обе стороны от неработающего очага, где обычно стояли принадлежности для растопки. Серебряная гирлянда висела на углах каминной доски, Лу навешала туда сосулек.
Напротив очага было центральное окно, перед которым стояло дерево. Однако под деревом вместо подарков располагался вертеп: деревянная конюшня с пастухами, Иосифом, Марией, верблюдами, коровами и младенцем Иисусом в яслях.
В комнату шагнул красивый Джесс, одетый в темный костюм, оживляемый необычным рождественским жилетом. Он нес ребенка Мередит Осборн, Джейн, и та не была этому рада.
Настало время подтвердить свою значимость. Я мысленно подтолкнула себя, чтобы протянуть руки, и он положил вопящую Джейн в них.
— Ей нужно дать бутылочку? — прокричала я.
— Нет, — проревел Джесс, — я уже покормил ее.
Затем ей нужно срыгнуть. После еды идет срыгивание, потом смена подгузника, потом сон. Это я знала о младенцах. Я прислонила к плечу Джейн и правой рукой мягко похлопала ее. Маленькое красное личико… она была такой крошечной. Тут и там на гладкой головке у Джейн были светловолосые пучки. Она гневно зажмурилась, но как только я придала ей вертикальное положение, кричать стала меньше. Маленькие глазки открылись и туманно посмотрели на меня.
— Привет, — сказала я, чувствуя, что должна поговорить с ней.
В комнате собирались остальные дети. Маленький брат Кристы Люк был толстым бутузом, похожим на цементный блок, столь же квадратным и тяжелым, что топал, а не шел. Он был темноволосым, как Лу, но у него будет тяжелая челюсть и внешность своего отца.