Я даже огляделся, не случился ли пожар. Шон (кстати, тоже глаза на мокром месте) улыбался и поглаживал Анику по коленке, и только твердая рука Рида на моем плече удерживала от желания вскочить и заорать от ужаса.
— Генри, успокойся, — прошептал Рид.
«Успокоиться? Как он может такое сейчас говорить? Боже, он что-то знает? Или просто хорошо изучил меня, поэтому и просил успокоиться».
Аника тряхнула головой и смахнула слезы.
— Чертовы гормоны, — произнесла она.
— Разверни, — сказал Шон, кивнув на кусочек ткани, который я сжимал.
Я судорожно его развернул. Это оказалась маленькая футболочка. Совсем малюсенькая, для младенца.
И на ней написано «Ctrl+V».
Что еще за «Ctrl+V»?
Я замер, пытаясь понять, что могла означать эта надпись. До меня доходило долго.
У Аники и Шона «Ctrl+C».
А тут «Ctrl+V».
Копировать, копировать, вставить.
О бо-о-о-оже!
— Это правда? — пискнул я.
Аника кивнула и разревелась пуще прежнего.
— На самом деле? — спросил я громче. Аника всхлипнула, и я обнял ее, разревевшись за компанию. — По-настоящему?
— Правда по-настоящему, — пробубнила она, уткнувшись в мою футболку.
Но прежде чем впасть в неописуемый восторг, до меня дошло, что Аника плакала. Мы, конечно, оба успели пореветь, но у меня-то были слезы радости, а вот у нее… У нее нет. Я отстранился, чтобы видеть лицо подруги.
— Вы счастливы? Это ведь хорошая новость?
Аника еще больше разревелась, поэтому я посмотрел на Шона. Он тоже был в слезах, но кивнул.
— Да. Это хорошая новость.
— Тогда почему ревете? — всхлипнув спросил я.
— Я не могу остановиться, — ответила Аника. — Реву по любому пустяку. Кто-нибудь просто скажет «привет» или «как дела» и я в слезы. Грустная песня по радио и я реву. Счастливая песня — тоже реву. Даже срочный выпуск новостей или обычная реклама, просто потому что там показали щеночка. Чертовы щеночки! Я почти месяц не могу спокойно посмотреть шоу «Оденься к свадьбе».
Я шумно выдохнул.
Поток слез увеличился.
— Да, знаю. Только и делаю, что плачу. Даже расплакалась, когда смотрела «Титаник».
Я не стал упоминать, что на «Титанике» всегда реву. Но мне людей очень жалко.
— Но у нас ведь будет ребенок, так? — спросил я. — И я стану дядюшкой?
Аника вся в соплях и слезах кивнула, и я снова обнял ее.
— У вас будет ребенок? — спросил Рид. Шон кивнул, а Аника всхлипнула. Рид поднялся и пожал Шону руку. — Простите, я не врубился в эту тему с надписями.
Шон рассмеялся.
— Да, это компьютерный слэнг. — Шон работал программистом, а мне и в голову не пришло, что Рид мог не понять.
Я отстранился от Аники и протянул руку Риду. Он быстро взял ее.
— Мы с тобой опять г-дядюшки.
— Что за г-дядюшки? — спросила растерянная и заплаканная Аника.
— Геи дядюшки, — пояснил я совершенно очевидную вещь. На что Аника закатила глаза. — Я избалую вас обоих, — на полном серьезе предупредил я ее. — Ты ведь знаешь, да?
Теперь она рассмеялась, но потом снова расплакалась.
— А я так боялась сообщать тебе.
Я замер.
— Почему?
— Не хотела испортить твой ужин, — шмыгнула она.
— Ты бы ничего не испортила, — ласково произнес я. — Наоборот, ты сделала его идеальным.
— Я опоздала, потому что не могла прекратить реветь, и не хотела надевать эту футболку. Надевала, и опять снимала. — Аника махнула рукой по сторонам. — И… еще… потому…
— Почему?
— Я совершенно не представляю, что делать. Из меня выйдет ужасная мать.
Мы трое в один голос ответили:
— Неправда!
Аника снова разревелась. Она несколько раз открывала и закрывала рот, но так и не смогла произнести ни слова. Только сильнее плакала.
— Аника, милая, — произнес я, сжав ее ладонь. — Ты будешь самой крутой матерью в мире. Как давно мы знакомы?
Она вытерла нос свободной рукой.
— Целую вечность.
— Было хоть мгновение, когда ты пасовала перед трудностями? Разве ты когда-нибудь не справлялась, если за что-нибудь бралась? Ты всегда и во всем преуспеваешь! И ребенок не станет исключением. Вы с Шоном будете прекрасными родителями. А с такими шикарными дядюшками как мы с Ридом, малышу вообще не о чем волноваться.
— Аника, — мягко произнес Рид. — Позволь расскажу тебе кое-что?
Она перестала лить слезы и кивнула.
— Да.
— Ты же знаешь, я вырос в большой семье. У брата и сестер уже есть свои дети и у двоюродных тоже. По-моему, даже у некоторых из их детей появились собственные. И знаешь что? Все до единого утверждали, что не представляли, что в таком случае делать. Так вот, на этот случай нет никаких инструкций. И идеальных родителей тоже не существует. Шон и мы с Генри всегда будем рядом.
Аника снова разревелась и Шон, не выдержав, притянул ее к себе на колени, и она уткнулась ему в шею. Он успокаивающе погладил Анику по волосам, по спине, и она прижалась еще крепче. Я никогда раньше не видел подругу такой уязвимой.
— Я уже все ей объяснял, — поделился Шон. Он сделал несколько глубоких вдохов. Аника успокоилась и перестала плакать. Шон ласково проворковал: — Тебе лучше?
Аника кивнула.
— Чувствую себя дурой.
— Почему сразу дурой, — произнес я.
— Вот не надо, — сказал Рид, — если кто и дурак, то это я. Я даже не понял про копировать-копировать-вставить.
Аника рассмеялась и выпрямилась, вытирая лицо.
— Теперь я ужасно выгляжу.
— Ты красавица, — произнес Шон, вытирая ей щеки и смотря на Анику как на богиню. От такой сильной любви мое сердце забилось сильнее, а глаза наполнились слезами. Шон прошептал Анике: — Теперь, когда ты все рассказала, стало лучше?
Аника кивнула и испустила судорожный вздох облегчения.
— Да. Я так не хотела скрывать от тебя, — она посмотрела на меня, — но врачи говорили, что до двенадцатой недели лучше никому не сообщать. Но меня очень тянуло поделиться с тобой, Генри. — Аника нахмурилась и уже готова была снова зареветь, но тряхнула головой. — Боже, сколько можно уже лить слезы! Чертовы гормоны.
— Двенадцать недель? — переспросил я. — И когда срок?
— Восьмого июля.
— О-о-о, — пропел я. — Зимний малыш! Я уже представляю все эти милые шапочки, пинеточки, мягкие одеяльца и плюшевых мишек.