То и дело ворочаясь на месте, Лука метался между двумя крайностями. Он боялся, что если заснёт в таком холоде, то уже никогда не сможет проснуться. Но с другой стороны, ему хотелось поскорее уснуть, чтобы наконец очутиться в завтрашнем дне, где он сможет приступить к интеграции в чуждом для себя мире. И как же ему хотелось оттянуть этот момент на подольше.
Оба варианта казались ему нехорошими, всё сильнее зарождая в сердце чувство страха. Лука продолжал ворочаться, делая это максимально осторожно, боясь кого-нибудь потревожить. Юноша считал, что если два брата до сих пор не проснулись, значит, всё происходящее является не более чем нормой и не стоит того, чтобы их будить. Всё же он сейчас не у себя дома, отчего никак не мог знать, что именно здесь принято считать за так называемую норму.
Страх так бы и продолжал постепенно нарастать в парне, если бы не внезапный стук в дверь, заставивший душу Луки уйти в пятки. Сердце пропустило удар, а кровь застыла в жилах, и парню показалось, что в доме стало ещё на пару градусов холоднее. Замерев в позе калачиком, Лука быстро успокоился, подумав, что это мог бы быть Исидор или ещё какой-нибудь знакомый двух братьев.
А раз так, следовательно, парню не обязательно вставать и проверять, кто там был за дверью, ибо это должен сделать кто-то из хозяев дома. И только стоило Луке так подумать, как прозвучал очередной стук в разы громче первого. А за ним третий, потом четвёртый, и каждый последующий был сильнее предыдущего.
Казалось бы, что такой шум давно должен встревожить всю улицу, однако кроме стука Лука так ничего и не услышал. Совершенно абсолютная тишина, периодически разрываемая очередным ударом в дверь. И тут парня посетила новая мысль, что он уже давно спал, а это всего лишь кошмар.
Малость приободрившись собственными же доводами, Лука начал перебирать всевозможные способы пробудиться. Но столько бы раз он не пробовал, кошмар всё никак не развеивался. А промежуток между стуком с каждой безуспешной попыткой становился лишь короче и короче до тех пор, пока не забил неуёмной трелью.
Не имея больше сил терпеть, Лука закричал что было мочи, но его уст не покинуло и единого звука. Он не мог пошевелить губами. Только сейчас к юноше пришло осознание, что он вообще не может пошевелиться, и сколько бы не прикладывал мысленных усилий, у него даже моргнуть не получилось.
Потеряв связь с телом и реальностью, чувствуя, что глаза открыты из-за нарастающего в них жжения, но видя лишь плоскую черноту, Лука окончательно поддался панике. Он понял, что никто не проснулся, потому что это было направленное воздействие лишь на него одного, очень схожее с тем, что провернул Исидор. Касьян ведь тогда никак не пострадал, хотя сам Лука отчётливо понимал, что он мог захлебнуться по-настоящему.
И сейчас, скорее всего, для двух братьев он не издал ни писка, ни шороха, поэтому никто из них и не проснулся. Поэтому никто ему и не поможет. Лука остался один на один с неизвестным врагом в абсолютной темноте, даже не понимая, что с ним собираются делать. И это незнание пугало больше всего.
Тем временем Касьян уже давно не спал, сидя на своей кровати и молча наблюдая то за дёргающимся Лукой, то за входной дверью. В комнате, конечно же, было темно, но ему хватало лунного света, проникавшего сквозь щели и трещинки в оконных ставнях, чтобы видеть всё вокруг. Одним словом, никакой кромешной черноты, превращающей окружение в плоскость, вовсе и не было. Он прекрасно видел, как из-под щели между полом и дверью просачивалась серая дымка, укутавшая голову Луки облакообразным коконом.
Однако лёгкий пробирающий холодок чувствовал и он. Ночи, конечно, здесь не были тёплыми, но к такому Касьян привык, потому мог ощутить хоть и слабое, но всё же потустороннее покалывание, исходящее из-за закрытой двери и от серой дымки. Но происходящее нисколечко его не пугало, и он молча продолжал наблюдать.
Когда Лука перестал шевелиться, Касьян намеревался вмешаться, но серая дымка неожиданно начала растворяться в воздухе. Стоило только кокону исчезнуть с головы подростка, как его тело сразу же расслабилось. Лука выглядел так, словно испытал величайшее облегчение в своей жизни.
Заметив исчезновение серой дымки, Касьян сразу же перевёл взгляд на дверь, почувствовав за ней новую ауру. Он внимательно вглядывался, стараясь понять, кто избавился от предыдущего противника, решив занять его место.
Но сколько бы Касьян не всматривался, так ничего и не происходило, тем не менее, судя по проникающим сквозь дверь розовым духовным нитям, враг никуда не уходил. Выждав немного, он подумал, что противник, вероятнее всего, хоть и не видел нитей, исходящих от него, однако мог прочувствовать их при столкновении со своей душой. Взяв меч, Касьян собирался резко вскочить с кровати и броситься на врага, но так же быстро передумал.
Лука встал с пола раньше, ловко выпутавшись из простыни и слегка подкашиваясь, словно спросонья, отправился к двери. Касьян понял, что враг был очередным менталистом, просто его заклинания действовали иначе, нежели у первого, достигая Луку слишком быстро для того, чтобы он мог углядеть. Правда и контроль за жертвой в таком случае был куда слабее.
Для самой же жертвы всё произошло иначе. Лука, напрочь поддавшись панике, уже был готов смириться со своей участью, как неожиданно тьма разошлась. Словно всё это время он просидел в чёрном воздушном шарике, который кто-то лопнул иголкой. Он сразу же открыл глаза, и перед ним открылась довольно-таки привычная картина.
Отходя от кошмара, Лука ещё некоторое время провалялся на полу, приводя мысли в порядок. События быстро сложились в общую картину, и парень понял, что из-за приснившегося начал ворочаться во сне, отчего и упал с кровати, а столкновение с полом пробудило его, развеяв тот ужас.
Приснившееся быстро улетучивалось из мозга, и спустя пару секунд Лука уже ничего не мог вспомнить из кошмара. Но он и не особо-то переживал об этом. Подобный расклад даже радовал, ибо юноша помнил, что увиденный ужас был будто взаправду.
В приподнятом настроении Лука встал с пола, обратив внимание на своё голое тело:
«А почему я… сейчас такая жара, что спать нагишом весьма удобно…»
Услышав дверной звонок, Лука сразу же отправился к входной двери. Он так быстро оказался подле неё, что даже не заметил, как проскочил всё расстояние, но и не обратил на это внимание. Посмотрев в глазок, Лука увидел свою мать.
«Как она меня нашла? мама вернулась с работы…»
Парень на это не обратил внимания, но когда он отстранился от глазка, дверь перед ним уже выглядела иначе. По его мнению, всё было правильно, ведь это квартира, где они жили с матерью, а не та, в которую он съехал повзрослев. Да он нигде больше и не жил, ему ведь всего семнадцать лет, и никуда сбежать он не может.
«Не могу...»
Когда Луку посетила такая мысль, на мгновение картинка перед ним изменилась, и стали проявляться образы того, как он хоронит свою мать. Но всё это развеялось так же быстро, как и появилось. Дверной звонок начал звенеть интенсивнее, отчего у юноши разболелась голова, и он ускорил темп. Но всё же на его лице мимолётно проскочила улыбка, подкреплённая мыслью:
«Мечты…»
Потянувшись к замку под ручкой, но так там ничего и не найдя, Лука вспомнил, что вообще-то у них на двери была щеколда. С громким скрипом парень открыл дверь и всё наваждение как рукой сняло.
В ночи перед ним предстала писанная красавица, причём совершенно голая. Она стояла в игривой позе, способная одним своим видом свести любого мужчину с ума. Всё в ней казалось безупречным, а если бы девушка заговорила, то сладострастный голосок заставил бы влюбиться в своего обладателя даже слепого.
Лука не видел, так как не пересёк порога дома, но слева от неё валялся первый незваный гость. Им оказался тощий серокожий мужчина, который лежал свернувшись калачиком и тихонько похныкивал, весь дрожа от страха и стараясь производить как можно меньше шума.
Самой броской особенностью мужчины была растущая из затылка волчья голова, шерсть которой доходила тому до самого лба, имитируя короткие пепельно-серые волосы. Пара ушей у них была одна на двоих, будучи от животного. Волчья голова внешне выглядела совсем печально, получив основную порцию побоев, и в данный момент находилась в отключке.