На вид ничего так, высокая сводчатая беседка из серого камня с пятью арочными проходами, открытая всем ветрам. Да не в ней дело. Само по себе строение никакими волшебными свойствами не обладало, оно лишь обозначало то место в пространстве, где концентрация чуда была максимально высока. Но всё равно красиво. Даже барельефы каких-то большеглазых зверушек, служивших здесь символом верной любви, казались вполне уместными.
И вот уже сходит и вступает на обратную дорогу предыдущая парочка, а сами они вступают под своды пагоды. Времени влюблённым давалось только пока следующая пара паломников не пройдёт весь путь по Дороге Влюблённых. От камней тянет сыростью и Корис невольно поёживается, а Алишер, так на чём-то сосредоточившийся, что если бы она не придержала его за руку, так, наверное, и не остановился бы. И вдруг вскидывает голову и низким, протяжным голосом выдыхает пару звуков. И всё. И она остаётся одна, медленно осознавая, что чего бы её возлюбленный ни хотел от этого места, своего он добился. А вот что ей теперь делать?!
Обратную дорогу Корис не прошла — пробежала, отмахнулась от вопросов служителей, куда подевался её возлюбленный и быстрым шагом, то и дело срываясь на бег, направилась к гостинице, где они с Алишером сняли один номер на двоих. Вот её сумка, впопыхах отброшенная на стул куртка, а вот его тощий рюкзачок на постели, на самом видном месте. Дело за малым: высыпать весь хлам, скопившийся на дне рюкзачка и среди разнообразного мелкого мусора (на самом деле важных и нужных вещей) обнаружить запечатанный конверт.
«Дорогая Корис, если ты читаешь это моё письмо, значит у меня всё получилось и я сейчас нахожусь где-нибудь рядом с Шерил. Сожалею, что не смог всё объяснить заранее, но тогда был риск, что природная магия пагоды сработает не так, как запланировано. Надеюсь на твоё понимание. Вернусь, как только смогу.
Всегда твой.
Алишер».
Обратный билет на одного человека и деньги на дорогу. Тоже на одного.
«Гад! Сволочь! Негодяй! Сожалеет он! Найду — голову отверну! Нет не так, неправильная настройка, это не он виноват, это всё Шерька.»
Корис упорно и целенаправленно настраивала себя против любимой подруги, вытравляя из сердца и из души сожаление, сочувствие, желание помочь (которое, кстати, заставило её таскать Алишеру из семейного архива кое-какие ценные и редкие книги), понимание того, что та вовсе не виновата в том, что пропала. Упорно и целенаправленно злилась всю обратную дорогу и когда приехала домой, и когда начала ходить на занятия в балетную школу и когда подавала прошение в Высокий Совет Творцов, добиваясь нужного решения. Раздувала в себе обиду, злость, ненависть, и при этом, тщательно, даже от себя самой, пряча цель, с которой делает это. А иначе не сработает.
Ойры, когда Шерил получила возможность за ними понаблюдать в массе, оказались народом самобытным и занимательным до жути. В дивной пропорции смешались в них черты кошачьи и человечьи, и не ко всем из них Шерил удавалось приспособиться с лёгкостью. И ладно ещё способность подкрадываться совершенно бесшумно, или любимая игра в охоту а ля «кошка ловит мышку», но вот к привычке знакомиться, утыкаясь носом в нос собеседника, вдыхать его запах и щекотать щёки вибрисами она никак привыкнуть не могла. А те, видя смущение и оторопь девушки, и рады были стараться. Однако, за их игривостью и эпатажными выходками агрессии не чувствовалось, максимум — любопытство приправленное лёгким налётом зависти. Как же так, чужачка, человек и удостоилась чести жить рядом с Великой Шаманкой ойров. Да-да, именно так, Великая с большой буквы и изрядной дозой почтения в голосе.
Впрочем, долго наблюдать за ойрам в естественной среде Шерил не пришлось, уже следующим вечером Ойсеррин, отозвав её в сторону, со значением посмотрела ей в глаза и спросила:
— Пойдёшь?
— Пойду, — Шерил решительно кивнула. А зачем тянуть? Оставаться и дальше рядом с ойрской шаманкой бессмысленно, тем более что ни научить своему искусству, ни овладеть чужим даром она не смогла бы, а жизнь на болотах тяжела и для неё совершенно бесперспективна. Нужно двигаться дальше. Может, где-то в этом громадном мире и найдётся подходящий для неё уголок.
Сборы в путь были недолгими. А что там собирать? У неё и вещей-то своих почти не было: штаны да рубаха. Сумку с едой и старенькую накидку, чтобы было чем от холода спасаться, ей от щедрот выделила старая травница. В отдельной тряпице аккуратно уложенные на дно сумки лежали болотные орехи, подсушенные при помощи её дара настолько, что могли храниться неограниченно долго. Большой редкостью и деликатесом на Большой Земле они были. Вот же какая несправедливость, росли эти дары природы только во влажный сезон, а стоило только выглянуть жаркому солнышку, способному выпарить влагу даже из бескрайнего болота, как они исчезали. Семена рассеивались по земле, а ростки усыхали настолько, что шли в ход для разжигания костров вместо щепы. Редкое получалось лакомство, а потому дорогое.