— Послушай меня, Этт… я хоть и начинаю верить во всё это, но с трудом. И чувствую себя недостойной того, что ты мне предлагаешь. Храм для меня? Но я не Богиня, я не Эас, моё имя Аула Ора! Оставь меня! Кто ты? Не демон ли ты, пришедший или вызвавший меня к себе для того, чтобы заманить в ловушку, совратить и погубить? Ответь мне «да» и я поверю… и призову мою Силу, которая поразит тебя с помощью твоего же заклинания. Ассалем, ассалем, ассалем!
Однако заклинание не действовало. И вместо сверхъестественной силы, которую Аула вознамерилась поднять изнутри себя и поразить демона, она подняла наружу лишь свой страх. И продолжала биться в его руках, пока весь её пыл к сопротивлению не иссяк, а страх — не вышел наружу. Тогда она просто повисла на его плече и отдалась тому приятному чувству спокойствия, внутренней свободы, гармонии и единства, которые ощущала только будучи рядом с этим человеком.
— Прости меня, Этт, — сказала она совсем тихо, как будто в храме был кто-то ещё, кто бы мог это услышать. — Мне хорошо с тобой и больше ни с кем не бывает так хорошо, ты можешь освободить от страхов и условностей… и я почти верю тому, что ты Этагор, а я Эас. Но скажи мне, что делать с тем, кто вознамерился погубить нас, подослав мне иного человека? Он хочет, чтобы я стала его женой, и этого хотят все остальные, но я не хочу этого. Что мне делать?
— Выбор за тобой, Аула, — ответил он так же тихо, успокаивающе, гладя её по голове и плечам, отчего она сильнее льнула к нему, а он ощущал при этом, что соединяется с её внутренней сутью и растворяется в ней. — Выбирай сердцем, а не умом, своим или других людей. Тот, о ком ты говоришь, находится во власти злых чар, но не может этого понять. Он застрял в них так же, как и мире Элайи, и мы можем освободить его от этого, если объединимся и победим Зло. Ты веришь мне сейчас?
— С трудом… я не знала… капитан Вероис не похож на злодея.
— Он не злодей. Но те, что поймали Вероиса в свои сети — настоящие чудовища. И они наводят на всех мрак ума, заставляя его всех очаровывать и всем нравиться, хотя находятся и те, кто не поддаётся этим чарам. Помни: зло совсем не обязательно выглядит чёрным и жестоким, и твоя жизнь с капитаном Вероисом может быть безмятежной… но в ней ты крепко заснёшь и позабудешь о своём истинном предназначении. И поэтому станешь уязвимой для тех, кто сможет потом взять тебя голыми руками, увести от твоего несчастного мужа и детей и использовать в своих корыстных целях. Не начали ли уже эти чары действовать?
— О да… ты прав, они начали уже действовать… но ты вовремя меня предупредил. Почему ты не приходил ко мне всё это время?
— Я не мог преодолеть той стены, которая была выстроена между нами силами Тьмы, — признался Этт. — Моих сил и знаний для этого было недостаточно. Но теперь я нашёл способ пробить в ней брешь, и теперь я снова с тобой. Желаешь ли ты, чтобы мы виделись в наших снах чаще, потом встретились наяву и больше не расставались?
— О да, конечно! Я всегда мечтала об этом.
— Это будет исполнено, верь мне. Но обещай мне, что не станешь выходить замуж за капитана Вероиса. Если ты свяжешь себя с ним брачными узами, то станешь лёгкой добычей Тьмы, а я не смогу тебе помочь.
— Обещаю… нет… я клянусь всем, что у меня есть, что никогда не стану его женой! Я не хочу попасть в лапы Тьмы.
— Негоже клясться, Аула, но твоё обещание верно. А теперь, чтобы не осталось больше сомнений и смятения в твоей душе — посмотри на меня внимательно и без страха в душе.
Аула слегка отстранилась и вгляделась в его лицо, руки и весь образ в целом. И тогда образ Этт Мор, каким он всегда был, исчез. Вместо него перед ней был сияющий нездешним светом могущественный Светлый воин, Владыка Ветров по имени Этагор, Посланник Высших Сил, равный ей в своей сути. Его огромные крылья, вовсе не похожие на крылья человекодраконов или демонов, касались стен храма, и этими крыльями он окутал её всю, даря тепло, любовь и исцеление от всех страданий. Она была счастлива как никогда, и продолжала парить душой, находясь в этом прекрасном состоянии, пока яркий луч Небесного Ока не разбудил её.
— Ну и сон…
Аула сладко потянулась, жмурясь от яростно светивших в лицо солнечных лучей, и взглянула на лежавший на тумбочке небольшой алмазный диск, в центре которого располагался небольшой кристалл, а вокруг располагалось множество маленьких огоньков. Те из огоньков, которые горели, не мигая, ровным зелёным светом, показывали минуты, а другие, поменьше, светились ярко-красным и показывали миги. Ещё более мелкие синие огоньки мигали очень быстро и показывали семидесятые доли одного мига. Сам же кристалл посередине менял свой цвет двадцать четыре раза в сутки, показывая тот или иной час. Судя по тому, что кристалл светился ярко-голубым, а зелёных огоньков было шестьдесят девять, было уже одиннадцать часов.
Наскоро умывшись и надев лёгкое платье из струящегося плеринового шёлка, она спустилась вниз, на первый этаж. В гостином зале хлопотали Алерта, Дейна Торис с юной Лофией и несколько соседок, а на широкой скамье, отделанной под мягкий пуф, расположилась Мелла с малюткой Рэйной. Судя по всему, она только что закончила кормить дочурку грудным молоком. Снаружи, на широкой террасе, резвились двое маленьких разбойников, временами забегая в зал с перепачканными грязью мордашками и получая очередной нагоняй от строгой няньки. С другой стороны, около задёрнутого матерчатыми ширмами очага, на невысоких треножниках сидели здоровяк Оллсо и брат Лофии Отт и напару чинили поломавшуюся деталь недавно купленной шестиколёсной драбины.
Увидев спускающуюся к ним Аулу, все хором повернули к ней головы.
— Солнце встало, наступил рассвет… — продекламировала Лофия, заканчивая убирать со стен декорации в виде длинных лент. — Счастливого пробуждения, Аула!
— Счастливого пробуждения, детка! — поприветствовали её Алерта и Дейна.
— И вам всем, кто уже пробудился, — ответила Аула.
На одной из тумб в левом углу гостиного зала лежал брошенный бароган. Не в состоянии скрыть странную улыбку на лице, Аула подошла, взяла в руки инструмент и принялась играть панфилет на известные стихи безымянного поэта о том, как пробудившееся солнце прояснило всё, что было неясно в отношениях молодого воина Гварда и его прекрасной возлюбленной, феи дождя Фелестины. Дойдя же до того места баллады, в котором пробудившееся Небесное Око своими лучами показывает Гварду, что его возлюбленная — отвратительное, злобное чудовище, одно из тех, что губит заблудившихся путников вместо того, чтобы показать им дорогу, она ударила по струнам так, что гул от этого удара раздался по всему дому, вызвав испуганные возгласы женщин и разбудив мирно заснувшую Рэйну.
— Зачем ты это сделала? — вскочив с места и схватившись за сердце, крикнула Мелла. — Ты напугала мою малютку, и теперь она кричит!
— Она волнуется, — ответила ей мать, и в её голосе послышались слегка грустные нотки.
— Ах да… конечно, она ведь внутренне готовится к тому, чтобы стать женой знатного человека из Арохена и наверняка её душу терзают сомнения… Мой Оллсо, конечно, не знатный человек и не капитан, но в своё время я волновалась нисколько не меньше.
Услышав своё имя, Оллсо с укоризной взглянул на жену и вновь принялся ковыряться в испорченной детали.
Аула бросила бароган на прежнее место и уселась на пуфик рядом с тумбой.
— Зачем вы говорите о том, чего не знаете?
— Чего же мы не знаем? — спросила одна из подруг Алерты, жившей в соседнем доме слева от главного входа во двор их дома, а сейчас бывшей у них в гостях.
— Того, что сегодня пойдёт дождь. Но пойдёт он не просто так, а покажет своими каплями то, как было больно славному Гварду узнать и увидеть вместо прекрасной Фелестины жуткого монстра, похищающего души путников. Справедливо ли это?
— Я совсем не понимаю, о чём ты говоришь, — пожала плечами женщина.
— И я не понимаю, — поддержала её Дейна.
— А я понимаю, — буркнула себе под нос Алерта, подшивая маленьким трапелом подол очередного сотканного предмета женской одежды, который она готовилась отдать мужу, когда тот вернётся из поездок по городам за товаром. — Но ничего никому не скажу, пусть это решает Провидение.
Мелла, заново убаюкав дочурку, встала со своего места и подошла к ним, подбоченясь, как будто была в этом дома самой важной персоной, даже важнее, чем её мать.