— Стой, мерзкая колдунья! — внезапно закричал Дино, вскочил и погнался за ней.
— Давай лучше я её поймаю! — вопил припустивший за ним Кердо.
— Провались в Тьму, Кердо, сначала она будет моей!
И, нагнав девушку, Дино Вильга вновь поволок её в темноту. Однако и на этот раз им не удалось довершить начатое дело: некто третий, выше ростом, с длинными распущенными волосами и сверкающими глазами, явно сильнее их обоих, преградил им путь. Аула зажмурилась и завизжала от страха, поскольку для того, чтобы собрать силы для нового отпора, ей нужно было некоторое время, и она не была уверена, что даже применив её, сладила бы с троими дюжими парнями. Однако подоспевший верзила не стал её домогаться, а вместо этого несколькими мощными ударами и пинками раскидал подвыпивших кабачников, отбив несколько их атак, пока те, обессилевшие и изрядно помятые, не побрели прочь, прихрамывая и извергая такие грязные ругательства, что даже звёзды на небе, казалось, должны были покраснеть от стыда. После чего, управившись с этим нехитрым делом, он поднял с мокрой земли плачущую девушку и, утешая, привлёк к себе.
— Эстор ами… всё уже хорошо, пойдём домой.
Аула высвободилась и посмотрела в глаза своего спасителя.
— Дэбо, как ты тут оказался?
Действительно, в свете фонарей она сумела распознать в этом человеке дзингианина, который уже много лет служил в их селении возничим.
— Ходил в мастерскую починить замок от своей хибары, — ответил тот по-амантийски, но со своим акцентом, к которому, впрочем, уже все здесь привыкли. — Когда выходил обратно, услышал крики и заглянул посмотреть, что здесь происходит.
— Мне так стыдно, — пробормотала Аула. — Я не должна была уходить одна на целый день и потом возвращаться так поздно через эти переулки. Если бы тебя здесь не оказалось… о, Дэбо, меня будут ругать!
— Не волнуйся, никто не будет тебя ругать. Пойдём домой. Но больше никогда не ходи по вечерам одна.
С этими словами он взял Аулу за руку и повёл не узкими, грязными улочками и закоулками, а другой дорогой, которая была шире и проходила мимо здания управления, разъездного двора и уже закрывшихся торговых лавок. Аула нарочно не пошла сама этой дорогой, намереваясь добраться до дома незамеченной, однако возничему, несмотря на его физическую силу, бесстрашие и уверенность, не хотелось оказаться под угрозой нападения исподтишка какого-нибудь пьянчуги, деревенского разбойника или стаи голодных кинов. При всём этом его, в отличие от неё, мало смущали подозрительные взгляды ещё остававшихся на улицах людей, в том числе пожилых женщин, для которых самым любимым поводом для сплетен была трогательная картина — здоровенный и моложавый на вид холостяк Дэбо, провожающий до дома очередную девушку, добрая душа, находившая себе удовольствие исключительно в том, чтобы быть кому-нибудь полезной.
Глава девятнадцатая
Огромные, низкие, свинцово-серые тучи закрывали небосвод, оставляя лишь небольшие просветы, в которые заглядывал скудный вечерний свет. Длинные ветвистые молнии, голубые, фиолетовые и белые, то и дело полосовали небо, ударяя то в высокие крыши городских зданий, то в вершины холмов, скал на суровом северо-западном побережье и утёсов, в подножия которых то и дело ударялись высокие, пенистые морские волны. Иногда грозные небесные стрелы попадали в деревья или кусты, отчего те загорались или вовсе с громким треском разлетались на куски. Оглушительный гром наводил ужас на всё живое и заставлял прятаться в надёжные укрытия.
Большая иссиня-чёрная птица (очевидно, это был ворон), с недовольным карканьем снялась с высокой башни одного из величественных арохенских зданий и, несмотря на косой ливень, направилась дальше на запад. Временами пернатый путешественник останавливался, чтобы немного отдохнуть, однако дождь, не перестававший лить ни на мгновение, не давал покоя. И тогда ворон летел дальше, уже над беснующимся морем, подгоняемый свистом ветра, громовыми раскатами и беспрестанными вспышками молний.
Нужно сказать, что гроза на востоке, над огромным куском суши, была не такой сильной и наверняка уже сходила на нет, поскольку громадная чёрно-серая туча, подгоняемая штормовым ветром, быстро двигалась на северо-запад. Однако здесь, на северо-западном побережье и над океаном, она дала о себе знать во всю свою мощь, которую с древности одни люди считали гневом Богов или Природы, а другие — милостью, поскольку именно после таких сильных гроз с обильными дождями обычно бывали обильные урожаи и расцвет всего живого. Но, с другой стороны, все люди, животные и прочие существа до смерти боялись шторма, грома и молний и прятались, кроме, пожалуй, одного слишком смелого пернатого создания, которому вздумалось лететь сквозь такую грозу далеко на запад из того самого места, где находился величественный город людей под названием Арохен.
Наконец, измученная грозой и ливнем птица, миновав множество скалистых островов и утёсов, не дававших нужного приюта, принялась описывать круги над юго-западным побережьем огромного острова. Горные хребты и долины были едва видны за стеной дождя, однако пернатый странник безошибочно определил пятно человеческого города и огромного дневнего замка. Сделав последний рывок, он направился туда и, снижаясь над замком, едва не попал под удар громадной голубовато-фиолетовой вспышки. Наконец, злосчастный ворон с громким криком, заглушаемым раскатами грома, влетел в узкий чёрный проём ничем не защищённого окна в одной из башен, спустился, описывая спирали, в самый низ, в тронный зал, и бессильно упал на ковёр у самых ног королевы Ардаманта, обратившись облачённым в поблёскивающую чешуйчатую броню принцем Мораном.
— Моран! Ты вернулся домой один, не предупредив меня об этом, и всё это время не подавал о себе никаких вестей?
Иера встала, сама не зная, что бы ей хотелось сделать с сыном, который явился в самый разгар грозы и без обещанных пленников. Однако, наклонившись, она увидела, насколько измученный вид был у принца, и вместо того, чтобы ударить его или сделать что-то ещё, склонилась над ним, дотронулась до плеча и мокрых разлохмаченных волос, мысленно проклиная себя за эту материнскую слабость. Лицо принца было бледно, а глаза закрыты.
— Моран… сын мой… очнись! Ты слышишь меня? Где эти проклятые слуги?..
В тот же миг к ним уже подбегали три молодых служанки, две из них — с большим широким сосудом с тёплой водой, а третья — с широким длинным полотенцем и пузырьком, полным какого-то снадобья.
— Мы пришли вовремя, Ваше Величество? — спросила та из девушек, что несла полотенце и снадобье.
— Принц ещё жив? — послышался робкий вопрос от другой.
— Если бы он был мёртв, я бы убила вас сейчас на месте! Приведите его немедленно в порядок!
Служанки повиновались, подняли принца и принялись окунать головой в сосуд с водой, в которую одна из них вылила немного содержимого из небольшого стеклянного флакона. Королева-мать металась, придумывая, какую бы кару обрушить на них, если они утопят в этом чане её родного сына. Однако вскоре послышалось бульканье, и тогда они проворно вытащили голову Морана из сосуда и накрыли полотенцем. Принц открыл глаза.
— Где я? — спросил он еле ворочавшимся языком.
— Дома ты, болван! — закричала королева, подскакивая к нему и отпихивая служанок, отчего одна из них едва не угодила в воду со снадобьем целиком. — Говори, щенок, почему ты явился один и почему целых три года от тебя не было ни весточки? Что ты делал, Тьма тебя разбери?
— Тьма… всё равно что наша мать, и пугать меня ею — всё равно, что пугать смертью Владык Времени. Я всё расскажу…
Приобняв мать, он поднялся на ноги и, опираясь на неё, доковылял до трона и уселся на одну из ступеней. Сбросив с себя руку сына, Иера отряхнулась, поправила съехавшую набок диадему и длинные кудрявые волны золотисто-рыжих волос и, гневно сверкнув глазами, послала служанкам несколько длинных искр, отчего те в ужасе убежали прочь.
— А теперь — рассказывай, — сказала колдунья после паузы, за которую успела, закрыв глаза, утихомирить бушевавшую в ней бурю магической силы, которой набралась уже изрядно за три года непрерывного самообучения высшей магии Тьмы. — Только не выводи меня из себя, я пока ещё не научилась в совершенстве управлять тем, что сумела в себе разбудить.