— Никто не учил меня магии, пока я жил среди этих амантийцев, и верно то, что далеко не все из них тупицы. Ты сказала мне тогда привести волшебника, за которым придёт девчонка…
— Да, Моран, именно это. Так где же он? Отвечай, не тяни время и не испытывай моё терпение!
— Я всё расскажу, если ты найдёшь терпение меня выслушать. Мы просчитались. Кто я такой в сравнении с самим Этагором?
— Что ты сказал? — королева резко встала, нахмурившись, раскрыв рот и сверкая глазами так, что из них и впрямь вылетали молнии. — За Этагором я тебя точно не посылала, а велела тебе привести сюда волшебника, который засел в сердце той… ты же знаешь, что её саму мы не можем взять голыми руками, но вот того парня…
Моран поднялся на ноги вслед за ней, схватил за плечи и слегка потряс.
— А ты понимаешь, что его мы тоже не можем взять? Хотя, конечно, предположили, что он тоже может оказаться одним из них… И пока я сделал всё что мог, и попытался сделать так, чтобы хотя бы прервать между ними связь, до тех пор, пока он не окажется в наших руках, я использовал для этого все свои умения…
— И как ты их использовал?
— Я потратил на это все свои силы, и у меня даже не осталось их на то, чтобы посылать тебе вести. Но всё это пошло насмарку, потому что этот проклятый жрец успел разбудить в себе Архонта Света, так же как до него это сделала та девчонка! А до этого я ещё зря терял время, пытаясь выдать себя за принца Тенгина и соблазнить арохенскую принцессу, чтобы получить власть над Амантой и тем самым покорить этих двоих, но был позорно разоблачён, моя магия и хитрость оказались бесполезны против тех, в царстве которых хозяйничают Светлые! Теперь мы пропали, потому что нет больше никого, за кем бы они оба пришли бы к нам и попались в нашу ловушку! Ты понимаешь??
Он так сильно встряхнул мать, что её голова мотнулась вбок, а корона слетела и упала на каменный пол.
— Отпусти меня, недоносок, хватит меня трясти! — закричала та и отшвырнула от себя принца, вцепившегося в неё, как клещ. — Всё это время ты делал совершенно не то, о чём я тебя просила! Хотя кого я просила… Император оставил тебя в живых только потому, что я слёзно попросила его об этом, но если ты продолжишь выводить меня из себя, я прикончу тебя сама! Слышишь ты, ублюдок, жалкое отродье той собаки с крыльями, которая посмела…
— Что?..
Принц в нерешительности поглядел на свои руки и ноги, ощупал себя, потом вопрошающе взглянул на мать.
— Разве я не потомок Императора Паллиэна? — спросил он.
— Императора Паллиэна… — передразнила Иера и разразилась нехорошим смехом. — А ты помнишь, чтобы у Императора на спине были следы от отрезанных драконьих крыльев? А хотя откуда ты помнишь, ты ведь был ребёнком…
— Я помню, — ответил тот со странным спокойствием в голосе, которое означало всё то же состояние ошеломления. — Но я всегда думал, что в предках Императора были Драконы и я унаследовал от них крылья, которые мне потом отрезали, потому что я не мог летать. Скажешь мне, что это не так?
— Дурак! Кретин! Когда-нибудь я расскажу тебе, кто был твой отец… если ты ещё не знаешь. И если бы не Император сейчас бы мы оба жили в Мраморных горах вместе с крылатыми огнедышащими дикарями, которые никакого отношения к Императорам не имеют и нашей власти упорно не подчиняются! Они находятся в каком-то родстве с этими Девяноста и имеют прямую связь с Богиней того огненного шара, который здесь называют Небесным Оком! Они наши враги!
— Значит, я сын врага… — уточнил Моран, вновь подступая к ней.
Внезапно тон голоса Королевы изменился и она залепетала:
— Ты — мой сын… ты — мой сын… забудь теперь то, что я тебе до этого сказала. Забудь… забудь… забудь…
Она провела изящными руками над головой принца, и тот вновь "опомнился", посмотрев на королеву ясным, решительным и колючим взглядом.
— Но я не забыл, — сказал он. — Не думай, что я стану разыскивать своего родного отца и просить у него прощения. Но должен ещё сказать… о том, что раздирает меня изнутри.
— Что же тебя раздирает?
— Если я верно догадался, мой отец был из племени драконид, которое поклоняется силам Света и несёт в себе светлое начало. Но у меня нет крыльев, я не умею создавать внутри себя пламя и извергать его и я не поклоняюсь Богине Небесного Ока. Но я чувствую, что часть Её силы дана мне от рождения и поглощает то, что я упорно пытаюсь взрастить в себе с помощью магии Тьмы. Алхимия Тьмы, которой меня учил великий чародей Бэгморо, не способна погасить пламя, которое таится у меня внутри, а если оно прорвётся, то спалит всю Тьму, которую я обрёл. И пока что я нахожусь в страшном напряжении и трачу все свои силы на то, чтобы удержать равновесие, как это делают, наверное, Серые маги.
Иера засмеялась.
— К сожалению, с Серой магией я не знакома, но не думаю, что такие маги испытывают то же, что и ты. Нет, Моран, силы, которые в тебе таятся, совсем иного порядка, чем те, которыми орудуют обычные маги — белые, чёрные или серые. Ни один обычный маг не имеет дела с силами высшего порядка, управляющими Мирозданием, а если это происходит, тогда он перестаёт быть волшебником, а становится ведомым этими силами, он становится жрецом — Светлым или Тёмным. Серых жрецов не бывает.
— А кто тогда ты, маг или жрица Тьмы? — полюбопытствовал Моран.
— Попробуй догадаться сам, если в тебе есть хотя бы крупица разума. И если ты всё-таки хочешь сделать окончательный выбор, тебе нужен не Бэгморо. Да, он Алхимик и я тоже кое-чему учусь у него, однако его нельзя назвать Мастером Тьмы. Открою свой секрет: я училась этому у самого Императора Паллиэна, твоего отчима.
— Почему ты мне раньше об этом не сказала? — оживился Моран. — Так, выходит, ты можешь мне помочь?
— Могу. Нет ничего сложного в том, чтобы закрыть доступ к источнику света в своём сердце и обратить в кромешную тьму те его остатки, которые ещё будут в тебе. После этого ты перестанешь терять энергию на внутреннюю борьбу и сможешь направить её на действительно полезные дела. Так ты готов?
— Да! Я готов.
— Тогда иди за мной.
Они пошли по длинной извилистой лестнице вглубь замка и вверх, в сторону западной башни. Здесь находилась потайная комната, о которой никто в замке, кроме самой Королевы, не знал. Иера поспешно отперла дверь.
— Здесь темно, — раздался в гулкой тишине голос принца.
Она зажгла светильник — длинный факел с ярко горящим кристаллом на вершине, взяла сына за руку и повела вглубь прохладного пыльного помещения. Затем поставила светильник в узкий серебряный сосуд на небольшой высокой тумбе посредине комнаты, достала со стенной полки странный предмет — совершенно прозрачный, бесцветный пятиугольный кристалл, и вручила его принцу.
— Что это такое? — спросил Моран.
— Алхимический кристалл, который хранился у Императора Паллиэна ещё со времени его пребывания на Энибии. Сожми его обеими руками и сосредоточься на том внутреннем побуждении, которое таится в тебе сейчас, на своём самом тёмном и страстном желании, которое проявится само собой. Не противься ему и смотри неотрывно на кристалл — он покажет тебе то, что в тебе есть и что поведёт тебя теперь. Ну… давай же!
Голос её, вернее, шёпот, был похож на шипение гада, однако принц, повиновавшись матери, не противился. Он сдавил ладонями холодный прозрачный камень, нагревая его, и вперил в него взгляд. Поначалу ничего не было заметно, кроме еле уловимых движений в кристалле и в его сознании, но затем в нём зашевелилось и стало просыпаться такое чудовищное желание, что от страха юноша едва не выронил из рук кристалл.
Иера, находясь совсем недалеко, зорко следила за ним.
— Я вижу в твоих глазах страх, — громко и отчётливо произнесла она, и это немного отвлекло принца. — Ты боишься заглянуть внутрь себя и боишься своих желаний?
Кристалл становился всё теплее и понемногу обретал красноватый оттенок. Страсти понемногу вскипали в душе Морана, но сильнее других давало о себе тайное желание, которое он старательно подавлял в себе уже несколько лет. Он втайне иногда мечтал убить Королеву Тьмы, которая всё время пыталась возыметь над ним полную власть, лишая его свободы выбора, смеялась и унижала его. Но это желание возникало в нём лишь иногда, в моменты обиды, и никогда не было достаточно сильным, чтобы совершить этот поступок. Теперь же оно усиливалось, вызывая в нём неописуемый страх. Кристалл в его руках стал кроваво-красным и очень горячим, так что принц едва удерживал его. Ярость, безудержный гнев и ненависть постепенно заполняли каждую мельчайшую частицу его тела и существа. Теперь он уже смотрел не только на камень у себя в руках, но и на мать, которая была от него всего в трёх шагах.