Разумеется, сама Аула в их годы уже понимала гораздо больше и, умея проникать мыслью в самую суть вещей и явлений, могла догадаться о большем, за что некоторые считали её прорицательницей, наделённой необычным даром ясновидения и яснознания. Однако всё же, чувствуя на себе некую ответственность, масштаба которой она ещё не осознавала, она не могла составить полную картину будущих событий. Теперь же, когда суть была ясна, то, осознав масштаб своей ответственности за настоящее и грядущее, Аула не могла уже размениваться по мелочам и думать о пустяках. Она, конечно, ещё не отбросила все сомнения, касающиеся знаний и образов, приходивших ей время от времени в сновидениях, поэтому они всё ещё терзали её и побуждали проверить, так ли это было на самом деле. Но как она могла проверить, к примеру, то, что коварный, но трусливый принц Ардаманта после всех своих похождений, сомнительных действий и признаний был изгнан разгневанной матерью с острова Геспирон, а сама она похоронила в морской пучине мистический кристалл, чтобы он не достался её соперникам? И кто может поручиться за то, что Императоры не найдут его позже?
Наконец, как она могла проверить то, что тот, с кем ей, по этим сновидениям, было суждено разделить великую миссию, в которую она сама с трудом верила, не забыл о ней и настанет время, когда их судьбы будут соединены ради её исполнения? И вообще, какое отношение мир её снов, фантазий и внезапных озарений из «ниоткуда» соотносился с действительностью, которая была, вопреки всему этому, совсем другой? А не было ли всё это навеяно злыми силами с целью сбить её с толку?
Окружающая действительность и впрямь была другой: уютные стены ставшего родным пансиона, послания от родных, с которыми всё было в порядке, послания от нового друга, который, вопреки слышанному в одном из памятных сновидений, вовсе не выглядел злодеем или безвольным существом в руках злых сил, завершение обучения, посиделки с подругами, путешествия в другие города, весёлые вечера — в целом, мирная и спокойная жизнь. Хотя были в этой жизни и такие моменты, которые частично пересекались с тем. Что творилось в беспокойном внутреннем мире Аулы Ора: странные слухи об угрозе новой войны, редкие неожиданные совпадения наподобие того случая нелепой смерти госпожи Серрель Обриа, странное поведение виденных чёрных птиц и т. п. Однако такие «пробоины» в стене, отделяющей внешний мир и внутреннюю реальность её души, были нечасты и, поэтому жизнь Аулы до сих пор не превращалась в чудовищный калейдоскоп, в котором бы перемешалось всё возможное и невозможное, реальное и мистическое. Однако в душе её всё же зрело смутное предчувствие, что таких брешей будет становиться всё больше и однажды настанет момент, когда эта казавшаяся прочной стена рухнет. И тогда её ждёт совсем иная жизнь.
Глава двадцатая
— Ещё немного, и я увижу её снова… ещё немного, и случится то, о чём я мечтаю с того самого дня, когда увидел её глаза и коснулся её руки…
Так рассуждал капитан Вероис Сенам, глядя из открытого окна большого дома на огромный город внизу. Город бурлил, как котёл, жизнь в нём кипела ключом, и тем, кто сновал по освещённым предвесенним солнцем улицам, проспектам и площадям, не было вовсе никакого дела до того, о чём сейчас думал и что чувствовал отдельно взятый горожанин, находившийся сейчас в стенах одного из многочисленных жилых домов из стеклокамня, похожих за высокие замки. Каждый здесь был полон своих мыслей и забот. Так и Вероису не было ровным счётом никакого дела до движения и бурления жизни внизу и вокруг за пределами его личных апартаментов — мысли и чувства его находились далеко за пределами шумного Арохена.
Так же и мысли с чувствами той, о ком мечтал звёздный капитан, блуждали отнюдь не в пределах отдалённого от Арохена города под названием Оттари и не в стенах просторного и уютного учебного заведения для будущих образованных невест и жён. Они присутствовали отчасти и в Арохене, однако больше были дома, в селении Авингор, и, кроме того, в далёком северо-восточном городе Лиераме, который остался в прошлом. После чего её мысли, чувства и воспоминания вновь возвращались в Оттари, но уже отнюдь не в пансион для девушек, а в городской храм Владыки Мира, где она впервые встретилась с юным жрецом. Где был теперь этот человек, каким путём пошёл и помнил ли о ней до сих пор, она не знала, а последним из сновидений о нём было то, где он выстроил для неё храм как для Богини Эас и где предстал перед нею в образе Этагора, могущественного владыки Южного Звёздного Ветра. Этот сон нередко преследовал её в воспоминаниях и пугал, и не столько от того, каким она видела своего давнего друга и возлюбленного, а от того, что именно он ей сказал о её теперешнем избраннике в спутники жизни. Как мог капитан Вероис, такой обаятельный, добрый и неотразимый, даже думать о том, чтобы причинять ей какой-то вред? Если бы это было и впрямь так, рассуждала про себя Аула Ора, наверняка Этагор, воплощённый жрецом верховных Сил Света Эттом Мором, остановил бы его руку. Но действительность была такова, что от Этта никаких вестей не было уже несколько долгих лет и даже сны о нём опять надолго прекратились, а Вероис Сенам посылал ей весточки каждую декаду и обещал приехать к концу предвесенней триады, в завершение великого Праздника.
— Не верить снам… сны обманывают меня, — с горечью в сердце сказала сама себе ещё раз Аула и открыла стеклянную загородку массивного окна, через которое в комнату подул лёгкий свежий ветерок.
Было совсем раннее утро, и остальные три девушки ещё крепко спали. Однако, услышав скрежет, две из них проснулись.
— Зачем ты открыла окно? — недовольным тоном спросила Гелла. — Хочешь нас всех тут застудить?
— Здесь было душно. Почему вы с Эйрой и Лорией никогда здесь не проветриваете?
— Потому что нам не бывает душно. Это тебя постоянно что-то терзает, если не хватает воздуха, можешь выходить гулять во двор, пока мы спим.
— Ауле опять что-то приснилось? — спросила Эйра, свесившись со своего второго яруса.
— Простите… — Аула повернулась к подругам лицом. — Наверное, я помешала… я просто открыла окно… и ничего мне не снилось плохого. Мне снились мои родители, сёстры и Эйа… я давно её не видела и думаю, как она там живёт.
— Где это — там? — полюбопытствовала Эйра. — И кто это, ещё одна твоя родственница?
— Нет. Она была моей няней, а потом вышла замуж и отправилась на свою родину. Больше мы не виделись и я скучаю по ней.
Гелла засмеялась.
— Что тут смешного? — почти сердито спросила Аула.
— Сколько тебе уже лет, Аула? Тебе вот-вот предстоит стать женой и матерью, а ты всё скучаешь по няне? Тем более о чужестранке, которая вышла замуж и уехала к себе на родину? Ха-ха!
— Прекрати, Гелла! Сейчас ты напоминаешь мне моих сестёр, которые всё время надо мной потешались. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, но я действительно соскучилась по няне, которая была лучшей подругой, чем все вы.
— Что ж, узнать бы, скучает ли о тебе эта подруга… а теперь ложись спать и не мешай нам, нам всем вставать через два часа.
Утро этого дня ничем, по сути, не отличалось от большинства предыдущих, проведённых здесь за все эти несколько лет. Однако ближе к середине дня, во время занятия по духовному просвещению будущей женщины, в класс заглянула совсем молоденькая девушка, одна из первокурсниц, которые не так давно подходили к Ауле с вопросом, касающимся слухов об угрозе новой войны.
— Передайте, пожалуйста, Ауле Ора, что внизу её ждёт какое-то странное семейство, — прошелестела она приятным голоском и исчезла за дверью. — Пусть она спустится в нижний гостиный зал.
— Как раз вовремя, — томно вздохнув, произнесла госпожа Натиэль, которая сама вела у шестикурсниц этот щепетильный предмет. — Ну раз так, выйдите, эйди Ора, хотя я считаю, что любое упущение в духовном просвещении и развитии негативно сказывается на будущем балансе духовной энергии между женщиной и её мужчиной. Имейте это в виду.
Аула с несколько пристыженным видом покинула классное помещение, а остальные ученицы вместе с мастером вновь принялись в медитативном режиме познавать принципы и способы пробуждения женской духовности.
Спустившись почти бегом вниз, Аула замерла от удивления. Странным семейством, как выразилась девушка с первого курса, оказались… Эйа, её муж Дрейд и их сын — прелестный малыш с чёрными, как у отца, волосёнками и смугловатой кожей, однако посветлее, чем у него, а глаза и крылья у него были золотистыми, точь-в-точь как у матери.