Буквально через пять минут после того, как Алекс застал меня в «темнице» Артёма, я сидела на кровати в нашей спальне и потирала запястье. Кто-то очень сильно разозлился. И он имел на это полное право.
Алекс не говорил, не кричал, не обвинял. Он просто наворачивал круги по нашей спальне, стараясь успокоиться. Я тоже хранила молчание.
Вот он остановился и я взглянула на него. Но он сжал губы и снова начал ходить туда-сюда.
Так прошло десять минут, пятнадцать, двадцать. И лишь, когда у меня уже начала болеть голова от его хождений, я заговорила.
- Прости. Я знаю, что ты запретил мне приближаться к нему. Знаю, правда. Но мне нужно было поговорить с ним.
Алекс запыхтел, потом провёл пятернёй по волосам и сел рядом со мной.
- Сильно болит?
Я посмотрела на запястье, за которое он вывел меня из комнаты Артёма, и за которое он тащил меня до нашей спальни.
- Переживу.
- Я не хотел сделать больно.
- Знаю. Не переживай. Я сама виновата.
- Я принесу льда.
- Не надо, Алекс. Лучше поговори со мной.
Он развернулся ко мне лицом и аккуратно взял мои руки в свои. Его трясло. И я поняла, что он всё ещё не успокоился.
- Зачем ты пошла туда? – спросил он, стараясь нежно поглаживать моё пострадавшее запястье.
- Мне нужно было с ним поговорить.
- Ты должна была дождаться меня.
- Алекс…
- Ты должна была, - настаивал он. – Что если бы он тебя обидел?
- Он прикован.
- Цепи можно разорвать, если есть на то необходимость. Не стоит недооценивать волка, когда перед ним стоит преграда в достижении цели.
- Я знаю Артёма лучше.
- Ах, да, я забыл, - процедил он сквозь зубы.
- Алекс, прошу не надо.
Мой волк прикрыл глаза и покачал головой, а потом взгляд его чёрных глаза встретился с моими.
- Прости. Я просто ревную. И беспокоюсь. Ты моё всё. Однажды я тебя уже потерял, я не собираюсь проходить через это снова.
У меня сердце сжалось от его слов. И я притянула его к себе, прижала его темноволосую голову к груди, поцеловала.
- Ты меня больше не потеряешь. Никогда. Я тебе обещаю.
В таком положении мы просидели какой-то время. Успокоились. А потом я скинула новую бомбу на него. На этот раз без криков не обошлось.
***
Новость об убийстве семьи Мёрфи застала его на очередном совещании Совета. Он снова и снова доказывал этим старым перд*нам, что одной грубой силой войну не выиграешь, что тут нужны хитрость и коварство, которыми на их счастье он обладал.
В процессе его очередного монолога раздался стук в дверь, а потом зашёл его помощник, который направился в его сторону. Уже тогда у Никольского возникло плохое предчувствие. Потому что он знал, что им не стали бы мешать, не случись что-то из ряда вон.
Наклонившись к своему помощнику и слушая доклад о случившемся, Константин нашёл взглядом своего отца. Тот в ответ с улыбкой на губах смотрел на него.
Как только докладчик закончил, он выпрямился. Гнев и ярость сейчас бурлили в его крови. Ему хотелось убить кого-нибудь, а лучше своего старика.
- Пошли. Все. Вон, - прорычал он, да так, что многие члены Совета побледнели.
Они замешкались, переглянулись и остались на своих местах. Это разозлило его ещё больше. Они выбрали его лидером, новым вожаком и теперь отказываются подчиняться его приказам. Ну это сверх наглость.
Подойдя к близ сидящему старику, он поднял его и вырвал тому сердце. Он действовал быстро, чисто на эмоциях и адреналине, который эти самые эмоции и всколыхнули в нём. Никто не успел ему помешать, остановить. Но они испугались, это точно.
- Я не стану повторять, - прорычал он снова.
Это подействовало на старых перд*нов как нельзя лучше.
Когда же его отец тоже поспешил покинуть зал, Никольский обратился к нему: - А тебя, отец, я прошу задержаться.
Он заметил, как Колин вздрогнул, но, выпрямив спину и расправив плечи, остановился, не желая показывать своему наследнику, что боится его. Но было поздно. Никольский заметил, что его родной отец боится его. Что ж, пожалуй, сейчас ему это было на руку.