— Учитывая обстоятельства, в которых казнён мой отец, ваше сочувствие могут неправильно понять.
— Полно вам. Я, как и вы, не верю в вину лорда Сильвестра. Но что значит моё слово? Оборванную жизнь не вернуть.
— Мой отец почитал вас, Ваше Величество. Жаль, вы не смогли ему помочь.
«Или не стали». Слова прозвучали как упрёк, но королева и бровью не повела.
— Да, жаль. Среди многих дворян в этом дворце он был примером добродетели.
— Я принял ваши соболезнования, королева. Вам угодно что-либо ещё?
Седрик не мог и не хотел больше находиться в этом месте. Он не хотел больше любезных расшаркиваний с этими людьми. Просто уехать отсюда.
— Вы человек дела. Мне это по нраву. Скажите, могу ли я поздравить вас с должностью в Совете?
— Вы с кем-то путаете меня, королева, — нахмурился Седрик. — Как и канцлер, думаете, что я проглочу смерть отца и позволю себя купить?
— Тогда вы глупее, чем я слышала о вас.
— В этом дворце меня уже достаточно оскорбили. Ваши выпады не заденут меня больше, чем есть.
— Я не оскорбляю вас, лорд Седрик. Я прошу: вернитесь к королю и скажите, что вы согласны на должность.
— Никогда.
— Вы открыто высказали неповиновение. Ни король, ни канцлер, ни другие лорды этого не оставят. Войдите в Совет и мстите им там. Аккуратно. Только так вы спасётесь.
— Вы угрожаете мне?
— Я спасаю вам жизнь.
Над собеседниками повисла тишина. В соседнем стойле фыркнула лошадь. Далеко раздался голос конюха и стук копыт. Солнце припекало и блестело на лоснящихся шеях коней. Ветер шелестел знамёнами. А от стёкол отражались блики. Тишина и растерянный взгляд.
— Вы говорите, что…
— Скорее всего.
Седрик посмотрел в сторону дворца: из любого окна за ним могли наблюдать, возле любой двери поджидать, у любого выхода остановить. Всё это казалось абсурдом. Но разве казнь Сильвестра Гардена менее абсурдна?
— Леди Микая, — вздохнул наконец Седрик. — Я благодарен вам за совет, но я не сяду среди предателей, погубивших моего отца.
***
Два дня дворец кипел как котёл. Когда солнце село, это принесло облегчение, словно новое утро исправит всё сотворённое предыдущими днями.
Ночь выдалась спокойной и прохладной для весны. Ясное небо сияло алмазами, как полотно тёмного бархата. Половинка луны заглядывала во все окна, отражала на пол клетчатый рисунок рам — даже там, где никто не ходил очень давно.
— Жаль… что с тобой такое случилось, — произнесла наконец фигура в капюшоне.
Розалин поведала обо всех злоключениях в спальне короля. Синяки на шее отчётливо виднелись в бледном лунном свете. Но отчего-то ей казалось, что собеседник ей вовсе не сочувствует. Так равнодушно прозвучало это «жаль».
— Что ты узнала? Король говорил о Седрике Гардене и Совете?
— Я не… — Розалин замялась. Впервые ей нечего было ответить этой властной фигуре.
— Ты не ходила к нему. — Это был не вопрос. — Ты боишься.
— У меня был сон, — вдруг сказала Розалин.
— Сон?
— Я снова была в комнате короля, но одна. Лежала на его кровати, и вдруг мои волосы обратились змеями, стали душить меня, — Роза принялась нервно теребить чёрную прядку на плече.
Этот сон ощущался как настоящий, синяки на шее всё ещё саднили. Роза два дня не покидала комнату и молилась, чтобы король её не вызывал. Ей хотелось поделиться этим сном хоть с кем-нибудь. Но в этом дворце она не могла доверять никому, кроме этой фигуры, что вертела Розой как шахматной пешкой. Можно ли было ожидать от такого человека сочувствия?
— Ты боишься, — снова сказала фигура. — Ты увидела истинное лицо короля и испугалась его.
— Позвольте спросить? — проговорила Розалин с опущенной головой.
— Спрашивай.
— Если я больше не смогу делать свою работу, как раньше. Вы избавитесь от меня?
Фигура удивилась. Правда удивилась. А затем шумно вздохнула и развела рукой.
— Ты знаешь, где мы находимся?
Розалин огляделась вокруг. Обычно они встречались в галерее, но после убийства Ларгеля повсюду сновала стража. Говорят, лично канцлер строго проверил все караулы, и теперь сложно найти уединённое место и поговорить без лишних ушей. Розалин думала, что её собеседник выждет, но получила приглашение явиться сегодня ночью в эти комнаты.
И теперь поняла почему. Фигуру очень интересовало, что теперь будет с Советом. А эта комната…
Они стояли у огромного окна, а вокруг находилась накрытая белой тканью мебель. Когда-то это была довольно роскошная гостиная с диваном, чайным столиком и креслами у камина. С краёв виднелась дорогая обивка и тёмное дерево. На стенах остались следы от картин и ковров. Сейчас вся в безликом белом и при лунном свете комната казалась призрачной и мёртвой. За двустворчатыми резными дверями виднелась пустая кровать.
— Это покои предыдущего короля, — пояснила фигура.
— Того, что убили? — удивилась Роза.
— Да. На той самой кровати. Во сне. Совсем как лорда Ларгеля.
Розалин снова оглянулась на пустую кровать, от которой осталось только основание. Даже перину убрали. Наверняка в ту ночь она пропиталась кровью, и перину сожгли вместе с простынями и испачканной одеждой. Там, где лежат тела мёртвых королей и королев, не нужны постели. Там только камень.
После смерти всей королевской семьи их покои не стали трогать, а надёжно закрыли. Запечатали. Постарались забыть. Говорят, по ночам здесь можно услышать завывание призраков, но Роза слышала только мёртвую тишину.
— В этом дворце произошло много плохих вещей. И продолжает происходить.
— Вы пытаетесь остановить их?
— Нет. Я пытаюсь узнать, кто в ответе за них, а кто невинен. Без этого знания останавливать колесо судьбы всё равно что бороться с ветряными мельницами.
— Колесо?
— Я поверну его в обратную сторону.
— И в этом вам должна помочь я?
— Отчасти. Но тебе не должно быть до этого никакого дела, правда? Ты иноземка. Проблемы Адаманта тебя волновать не должны. У тебя свои мотивы быть здесь.
— Моя семья. Моей матери нужны монеты.
— Когда мотив ясен, легче иметь дело.
— Вы меня не отпустите, да? — голос Розалин дрогнул. Она уже представила, как её душат её же волосами, и по телу пробежала дрожь. И это не укрылось от зорких глаз фигуры.
— Отчего же? Иди.
Это было сказано так легко, что Розалин тут же почуяла подвох.
— Вы лжёте.
— Говорить мне подобное у тебя смелости хватает, а короля отчего-то боишься, — фигура почти рассмеялась. — Если ты хочешь уйти, Роза, уходи. Нет прока от шпиона, если он тебе не верен. Я отпускаю тебя. Но отпустит ли тебя король, это другой вопрос.
— И вы знали об этом.
Розалин почувствовала возмущение, как будто её обманули. Её пригласили в этот дворец и захлопнули за ней двери. Без возврата. На миг она подумала, что главная опасность таилась вовсе не в короле, а в фигуре перед ней. Той, что позвала её сюда — в это мир лжи и шелков.
— Я думаю, ты и сама не станешь уходить. Вот. Мне передали письмо для тебя из Элидара.
Белая ладонь вытащила из-под плаща бумагу, которую Розалин тут же выхватила. Сверху написано её имя.
Роза читала с трудом, по слогам. Она научилась этому уже в Адаманте, где почти все жители крупных городов ещё в детстве учились грамоте в школах — наследие просвещённых королей.
Розалин хотела подать пример брату. Грамотным он мог бы выбрать профессию получше, но этот упрямый воробушек никак не собирался работать на своё будущее. Розалин же могла отсылать письма на родину лекарю, чтобы справляться о здоровье матери. Сейчас на бумаге был, без сомнения, его почерк.
Руки задрожали. С каждым письмом Розалин боялась узнать самое худшее. Но не теперь. Она заработала и отправила в Элидар много серебра. Фигура перед ней обещала ей это ещё в первую встречу. И серебро приходило. Маме покупались лучшие лекарства. Лекарь писал об этом. Неужели…