Один из командиров понёсся вперёд на коне, но взрыв дотянулся, ранил коня. Тот сбросил ездока и упал следом. Рыцарь не поднялся. Но не испугались его люди. Внезапно они поняли, что им нечего терять. Они погибнут здесь. И, осознав это, адамантцы свирепели один за другим. Гибель их генерала стала ударом, и теперь они сами превратились в безумный молот.
Брейгон… Седрик знал его. Однажды охотился вместе с ним ещё юнцом. Наверняка знает и кого-то из тех, кто сейчас в слепой ярости несётся на него, чтобы прикончить. Седрик не желает им смерти и будет скорбеть о тех, кто падёт.
Каменный снаряд ударил прямо в толпу. Взметнулась земля, осыпалась на мёртвых и раненых комьями, присыпала кровь, но не тела. На них было страшно смотреть. Ради чего? Ради какого короля стоит так умирать? Того, что прячется за спинами? Для кого казнь невинных — развлечение? Если эта война избавит Адамант от подобного правителя, Седрик отдаст хоть сотню Золотых полей.
«Отец… твоя гибель раскрыла мне глаза, кому мы три года служили».
Норсленд прекратил пальбу, откатил пушки в тыл. На мягкой пахотной земле остались глубокие колеи. По осени здесь не соберут урожай.
Конные рыцари Норсленда построились в авангарде. Среди них три дворянских герба. Тяжёлые копыта вдавили в землю серую траву. Пофыркивали животные, смотрели тёмными глазами на хаос, уши шевелились от грохота. И вот коней ударили в бока. Они двинулись вперёд приливом — медленным и неотвратимым. Через двадцать ярдов ускорили бег — затряслась земля — длинные мечи покинули ножны. Ещё через двадцать рыцари выстроились полукругом. Чтобы окружить, уничтожить, как серп косит траву. Забили свой гром барабаны.
С той стороны пропел боевой рог. Седрик знал военные сигналы: оборона. Адамант подчинился звучанию и собрался в плотное кольцо. Застыл посреди поля, выставил щиты по внешнему краю и сверху, а в пробелах копья. В войсках Брейгона не было построения надёжней. Он хорошо их обучил.
Конники кружили вокруг как стервятники. Копья отгоняли их лошадей. Из сердца адамантского «круга» поднимались лучники и пускали стрелы во врагов. Кого-то доставали. Раненая лошадь взвилась на дыбы, сбросила ездока, и он покатился под копыта. Хрустнули кости. Хлынула кровь из разбитой головы. Лошадь споткнулась и повалила за собой другую. Строй рыцарей смешался, но вскоре вновь восстановил своё течение, приближался к «кругу» как водоворот, но их редили. Адамант не сдался.
Пехота Норсленда выступила на подмогу своим. В тылу почти никого не осталось, обе стороны потеряли столь многих за эту войну. Седрик не приказывал своим людям быть здесь. Он не мог и не хотел заставлять их сражаться против своих. Даже верного Хантера отослал прочь — защищать сестру Сесилию и мать.
Сейчас лишь один был с Седриком рядом — тот, с кем в Норсленде его свела судьба.
— Где король Арчивальд? — спросил у течения битвы Седрик.
Белый конь в голубой попоне лежал мёртвым среди земли и крови. Если боги милосердны, то и Арчивальд не пережил бой.
— Он не король. Он убийца, — ответил ему друг и сжал кулаки. — Если он не сдох, если покажется, я не буду ждать Норсленд. Я доберусь до него сам.
— Мы вместе доберёмся.
И как ответ на их мысли строй Адаманта раскрылся подобно розе с шипами, ринулся в атаку, и среди них мелькнул алый плащ и испуганное лицо, потерявшее шлем и корону.
***
Микая всё видела. Как только прорвалась река и загремели орудия, она всё поняла. Норсленд не собирался сдаваться. Он ждал новую чугунную смерть. Ждал, когда плотину можно снести, слишком мала стала её защита. Теперь всех, кто на том берегу, перебьют, и отступать им некуда.
Арчивальд тоже там. Он умрёт за свои ошибки вместе с сотнями, тысячами солдат. Норсленду нужны только Золотые поля. Но он будет безжалостен. Столько ненависти у него к Адаманту. Сможет ли Седрик смягчить этот удар? А если нет?
«Но Арчивальд умрёт наверняка» — сладко запел внутри голос.
Тревога внутри внезапно сменилась тёмным удовлетворением. Вязким как мёд, но горьким как пепел.
«Нет человека, кто желал бы Арчивальду смерти сильнее, чем я. Но вместе с ним умрут и те, кто его защищает. Это печально», — ответил собственный голос Микаи. Что будет? Седрик обещал, что Микаю не тронут. Но что будет с остальными?
Глядя из своего шатра на тусклое утро и битву вдалеке, Микая вспомнила вид пленных, что возвращались в лагерь после обмена. Воспоминание имело запах крови и гнойных ран. Сейчас на том берегу умирают, получают увечья и попадают в плен тысячи человек — её подданных.
«Зато Арчивальд умрёт».
Умрёт. Но разве Микая хотела этого? Раньше она не собиралась убивать короля так скоро. Он стоял между ней и канцлером, держал равновесие. Но что будет без Арчивальда? Куда качнётся чаша весов? И что сделает тогда Генрих Уриен? Нет, Адамант ещё не готов. Микая ещё не готова.
Перед глазами возник полутёмный чердак и глаза подпольщиков, что горели жаждой мести и разрушения. И слова, что она им сказала тогда:
«Чтобы победить убийц и предателей, придётся снова утопить дворец и столицу в крови. Либо же… узнать имена всех, кто был причастен и пролить только их кровь. Я выбрала второй путь».
Второй путь. Она выбрала второй.
Микая сделала короткий вдох, быстро открыла сундук и достала чёрный наряд. Похожий на военный мундир с серебряными петлями на пуговицах, только длиннополый как платье, с разрезами на юбке, сквозь которые виднелись штаны и длинные походные сапоги. Наряд облегал фигуру и вместо обычной аскетичной строгости придавал гордую торжественность. Королевскую торжественность. Микая бросила взгляд на украшения на столе и, миг подумав, надела серебряную обод-корону. Никогда раньше она так не одевалась, но случай был подходящий. Если успеет. Если они успеют.
Она шла широкими шагами по лагерю. Тени в красных мундирах следовали за ней по пятам, но некогда думать о них. Пусть смотрят и слушают. На кону судьба Адаманта. Пусть Микая не умеет сражаться, но кое-что королева сделать способна.
Микая зашагала ещё быстрее, почти перешла на бег. Ладонь сжала рукоятку кинжала на поясе. Путь был недалёк.
Они всё томились там — изнывающие от тесноты воины. Клетка была слишком мала для семидесяти человек, и они сидели спина к спине, локоть к локтю без права на свободу и отдых. Их тела покрывали бордовые синяки. Таким количеством отряд мог бы вырвать из земли всю клеть, а потому их сторожил стражник с длинным копьём.
Микая подошла к нему без церемоний.
— Открывай, — велела она.
Стражник растерялся. Королева выглядела необычно без белил и высокой причёски, в мундире вместо платья. Поначалу стражник её даже не признал, но не сопоставить два и два не мог.
— Ваше Величество, король отдал приказ… — проговорил он с опущенной головой.
— Его здесь нет. Есть я. Поэтому исполняй мой приказ. Открывай сейчас же.
— Король казнит меня, если я нарушу…
Микая сверкнула глазами.
— Значит, короля ты боишься, а меня нет? Думаешь, я тебя не казню прямо здесь?!
Она вынула кинжал, и в тот миг стражник действительно поверил, что сейчас будет убит. Она бы убила. На Золотых полях сейчас погибают тысячи. Что по сравнению с ними одна жизнь?
— Я королева Адаманта, а ты мой подданный! Чьей крови ты обязан родиной? — Микая сняла замшевую перчатку и сжала остриё копья. Алые капли упали и окрасили песочную пыль.
Издревле Канвальды так напоминали вассалам о том, что их кровью у богов куплена жизнь и дом для всех адамантцев. Благословенная кровь. И она текла не только в Арчивальде. Микая тоже в своём праве. Последний шанс она дала солдату спасти свою жизнь, и этот шанс утекал вместе с её кровью.
Никто никогда не видел мрачную печальную королеву такой. Сейчас она сияла как алмаз в своей короне — твёрдый, властный и прекрасный.