— Виновна, — произнёс канцлер, и распорядитель тут же подхватил свой листок.
— Королева Микая Валдис, Совет большинством признал вас виновной в убийстве короля Арчивальда. Вы приговариваетесь к казни. Завтра приговор будет приведён в исполнение на этой площади. Уведите арестованную.
К Микае подошли гвардейцы в красном и схватили её за локти. Толпа шумела. Микая в последний раз обвела взглядом людей, на миг задержала его на Иворе, прежде чем её увели.
«Нет!» Ивор сорвался вперёд и протискивался как сквозь кисель — густой и горячий. Его отталкивали. «Нет!» Микаю затолкали в повозку и сомкнули на петлях замок. Тронули поводья. «Не позволю!» Он уже почти пробился к передней линии стражи перед помостом, когда повозка уехала, а Ивор всё рвался.
Внезапно его схватили за шиворот и начали волочить в другую сторону. В толпе было трудно сопротивляться, люди зажали со всех сторон, кричали. Потом Ивора вывели из толпы в сторону и прижали к стене в ответвлённом переулке.
— Что ты собирался сделать? — тихо спросили его.
Ивор узнал голос раньше, чем разглядел лицо под капюшоном.
— Йорен? Что ты здесь забыл? Катись в пекло!
Ивор злился, пытался вырваться, но его держали крепко.
— Я тебя сразу приметил. Видел, как ты смотришь туда. Ивор… ты собирался спасти королеву?
— А тебе какое дело? — огрызнулся Ивор.
Толпа на площади всё ещё шумела, стражники оттесняли людей, велели им расходиться. Кого-то даже ударили. И люди уходили. Вопрошали, не получали ответов и уходили. Но вернутся сюда завтра.
— Я помогу.
— Что?..
Ивор на миг опешил. Ореховые глаза Йорена смотрели прямо на него.
— Если ты хочешь спасти королеву, я помогу.
— Тебе-то что за дело? Ты ведь дал понять, что против нас, Йорен!
— Я не Йорен, — опустил глаза он. — Я выдумал это имя. Меня зовут Адам Лиай. Я обязан королеве своей жизнью и честью. И верну этот долг. Я помогу вам спасти её.
Комментарий к Глава 33. Разгадка
Если наберутся ждуны, то финал опубликую пораньше
========== Глава 34. Стихия ==========
Ужин показался на вкус как пепел, лучшее вино — безнадёжно кислым. Генрих с шумом отодвинул от себя тарелки с изысканными яствами и потребовал унести их. Слуги торопливо загремели посудой и скрылись с глаз. Когда лорд Генрих в плохом настроении, всегда кому-то доставалось.
Этот день должен был стать его триумфом, а Микая всё испортила. Бросила свою жизнь в огонь, только чтобы отомстить Генриху. Глупая гордая птичка. Её слова разлетятся по столице, но в конце концов забудутся. Она не изменила ничего и умрёт напрасно.
И всё же гордость Генриха уязвлена. Он предложил ей великий дар, а она швырнула его под ноги, как оплёванную кость. Микая сделала выбор. Если бы она прилюдно поклялась в вечной любви королю, то стала бы соучастницей его деяний и всего, что о нём знали и говорили. Глупый Арчи никогда не заботился о своей репутации, и ей пришлось бы принять на себя презрение народа, стать объектом ненависти мятежников. Но Микая была бы жива, на троне, и воспитывала бы наследников Благословенной крови. Чем эта мысль ей так претила? Глупая гордая птичка.
Генрих в последний раз спустился в темницы. Он ненавидел их давящие стены, их вонь. Надушенный платок не помогал. Генрих выставил вон всех часовых из коридора. Ныне среди пустоты и холодной тьмы обитаемой была лишь одна темница. И узница в ней стояла гордо, точно в тронном зале, и не смотрела на Генриха. Как и всегда.
— Что вы наделали… — заговорил он.
— То, что считала справедливым, — отозвался холодный, как эти камни, голос.
— Справедливости нет. Я же вам говорил.
— Несправедливость порождают люди, облечённые властью. Вы совершили страшный грех, но обвинили во всём Кристиана. Его род должен был войти в младшую знать. Теперь его имя не произносят. Я должна была напомнить о нём.
— Чем он вам так полюбился? — внезапно вышел из себя Генрих, он ненавидел это имя с тех пор, как узнал. — Безродный мальчишка думал, что может жениться на вас. Сразу стать отцом Благословенной крови! Если бы я знал, что ваш отец отдаст вас человеку ниже происхождением, я бы не тратил время, доказывая свой род. Вы бы уже были моей женой.
— А вы королём? — качнула головой Микая. — А что же Арчивальд?
Даже перед лицом смерти в её взгляде всё ещё горел огонь. Но вовсе не страсти и жизни, а ненависти. Милой девушки с портрета больше нет. Генрих разговаривал лишь с тенью женщины, которую когда-то любил.
— Арчивальд с самого начала хотел получить всего лишь семейное поместье Холденов. На троне я дал бы ему хоть десять. Но мою кровь всё ещё нужно было доказать, а времени не было. Мой отец оставался непреклонен, а вас отдавали этому мальчишке Ваэлю.
— Я сама к нему шла.
Генрих продолжал, словно не услышал:
— Даже после всего вы могли стать моей королевой, леди Микая. Должны были ей стать! Пусть бы Арчивальд жил в богатстве и удовольствии, как всегда хотел. А вы бы воспитывали моих детей Благословенной крови. Они бы унаследовали трон. Я был терпелив. Ждал, что вы ко мне привыкните, может, полюбите. Сколько раз я вытаскивал вас из огня, но не слышал даже слова благодарности. Только этот вечно ледяной взгляд. И ни одной улыбки.
— Вы отняли у меня всё — и хотели, чтобы я вам улыбалась? Полно вам, Генрих. Не считайте меня глупой. Вы сами бросали меня в этот огонь. Из раза в раз позволяли Арчивальду делать всё, что тот захочет. А потом выжидали, чтобы явиться в нужный миг героем. Вы убили всех, кого я любила. Какой благодарности вы после этого ждали?
— Вы не знали этого. Вы бы жили в блаженном неведении, в богатстве и почитании до конца своих дней. Но вы с Арчивальдом решили сделать по-своему. Вам обоим надоело покровительство доброго и терпеливого канцлера. Теперь расплачивайтесь за последствия, леди Микая. В этот раз я не могу вас спасти. И не стану.
Канцлер собирался уйти, навсегда попрощаться с этой женщиной. Но она вдруг окликнула его, и он не смог не обернуться.
— У меня есть желание, которое вы в силах выполнить.
— Последнее, я полагаю? — осведомился Генрих и почувствовал внутри удовлетворение. Даже в посмертии она будет ему обязана.
— Я хочу знать, как вы сотворили День Крови и Ночь Пепла, — чётко выговорила Микая каждое слово. — С самого начала. Как человек без прав Благословенной крови — чужой в своей семье — смог перевернуть основы королевства.
— Вы не успеете рассказать всё перед казнью. У вас будет время лишь на одну молитву.
— Всё, что хотела, я уже сказала на суде. Сейчас я хочу знать лишь правду. Кто всё это время был рядом со мной, смотрел мне в глаза, хотя был врагом? Кто получал от вас повышение за пепел на месте столицы? Кто сотворил это с моей семьёй? Все до единого. Я хочу знать, кто помогал и подчинялся вам.
— Значит это ваше последнее желание?
— Да.
— Что же… Я уважаю вас, леди Микая. Всегда уважал. Это желание я выполнить могу. А вы унесёте с собой и расскажете богам, как неприметный человек, которого даже отец не признал законным сыном, смог встать во главе королевства Благословенной крови.
***
Подпольные комнаты забились людьми до отказа. Даже те, кто раньше не знал, где находится главное Убежище, сегодня были здесь, и в комнатах стояла духота. Некоторые ждали вестей в своих домах. Их подполье разрослось, набирало силу три года. И завтра утром должна решиться судьба королевства… по крайней мере, Ивор надеялся на это.
— Мы что, серьёзно собираемся это сделать? Зачем её спасать? — возмущался Рыжий Джек.
Ховар ему возражал:
— Она обещала нам королевство справедливости. Так Ивор говорит.
— Какое теперь королевство? Её низложили. Зачем она теперь нужна?
— Я думал, у вас большее единодушие, и мы будем обсуждать план, а не спорить, — тихо отозвался из угла Йорен, но его всё равно услышали.
— А это ещё кто? — нахмурились другие.