Через несколько коридоров им пришлось замедлить шаг; нажимные плиты стали встречаться чаще, а на стенах поблескивали искорки охранных рун. Встретились первые драугры – правда, тяжелые и неповоротливые, еще до конца не очнувшиеся от своего сна-забвения, и Кассий обошел их, не потревожив; тень скользнула вдоль стены так, что даже не шелохнулся застоявшийся воздух. Арганта нагнала его, укрытая покровом иллюзии – чары надежно хранили ее от глаз живых и мертвых; пожалуй, лишь дэйдра, вездесущие, и драконы, видящие во времени, могли бы поймать ее след.
Кассий уже почти не беспокоился.
Он снова был Шепотом, и снова чувствовал присутствие, и там, где их не замечали мертвые, с ладони архимага стекала серебристая змейка, указывающая направление; Шепот просачивался следом, искал, выслеживал, узнавал.
Тень не боялась.
У одной из стен Эртос вдруг замедлил шаг; подойдя ближе, почти касаясь, провел ладонью по пыльному, крошашемуся от древности барельефу. Он узнал изображение – и сущность дова неожиданно остро отозвалась где-то под левым ребром.
– Сколько драконов вы убили, Арганта? – глухо спросил Кассий.
Она, вторая рожденная дова, стояла рядом с ним, понимая все, что он хотел сказать – сейчас и во всевремени – но что не мог передать язык смертных.
– Трех.
Эртос повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза – и серое небо отразило не сталь, но скорбь.
– Lot Paal, – сказал небесный дракон. – Великие враги. Равные по духу. В таком убийстве почти нет чести, одна боль.
– Двух, – ответил дракон тени. – Я понимаю.
Свет и воля плавились в их взглядах, свет и воля, перед которыми должен был склониться смертный мир.
Но лишь перед кем-то одним.
Кассий-Эртос-дракон знал, что победит.
Он знал, что другой падет от его руки или Голоса, но знание это было одновременно великим и горьким, холодным и ядовитым, как ртуть.
Он предложил бы другому все в доступном Мундусе, помимо первенства, но он знал, что тот, рожденный дова, никогда не примет второго места.
Дракон-Арганта-Синтар знала, что победит.
Она знала, что другой был слишком смел, слишком опасен, слишком хорош в том, что делал, чтобы согласиться быть вторым, и это знание было одновременно пьянящим и отравляющим, тяжелым и неизменным, словно яд.
Она знала, что другой должен умереть, умереть от ее Голоса или чар.
Они не были йорре, смертными, и, жившие среди людей, были чужды им, потому что между бескрылыми и крылатыми – пропасть в целое небо.
Потому что только дракон мог понять дракона, как брат понимает брата, как душа понимает душу – единым, слитным, сплавившимся, цельным.
Потому что один из драконов должен был умереть.
***
Им удалось пройти незамеченными, и лишь один раз они нарушили скрытность – уже у самой двери на нижний ярус; один из драугров – мертвая, иссохшая плоть в ржавых доспехах – бесцельно мерил шагами путь от стены до стены. Обойти его не представлялось возможным, слишком узким был проход, и даже тень стала зыбкой и неуверенной.
Будь он один, и будь у него побольше времени, Кассий, скорее всего, позволил бы себе подождать – хотя бы полчаса; нежить не знает усталости, но что-то могло бы заставить его уйти с дороги, откатившийся камень или звякнувшая стрела.
Но времени ждать не было.
Тень кивнула и подобралась.
Эртос не успел понять, что случилось первым – исчезли ли чары иллюзии, или он на миг ослеп от пронесшейся вдоль коридора струи чистого пламени. В лицо дохнуло сухим жаром, это был не Крик, обычная магия, доступная смертным, простейшее плетение, с которым был знаком любой ученик – но в ладонях архимага оно стало дыханием смерти.
Теперь уже, как понадеялась Синтар, однозначной и окончательной.
Прах драугра остался на почерневших плитах; Кассию на миг показалось, что оплавился даже нагрудник доспеха. Арганта уже ждала; остановившись у двери, она рассматривала руны на полуколоннах и задумчиво покусывала губы.
– Что-то не так? – негромко поинтересовался мастер-вор.
Архимаг качнула головой.
– Этот замок не вскрыть отмычками. Здесь магическая печать на два артефакта, очень тяжелые и неудобные чары. Обычно такие ставят лишь тогда, когда хотят, чтобы внутрь не добрался больше никто и никогда, потому что артефактом может быть что угодно.
Кассий мысленно помянул всех магов нехорошим словом и раздраженно потер лоб. Без всеоткрывающего Ключа леди Ноктюрнал – потому что в Мерсера, самостоятельно вскрывшего гробницу драконьих жрецов, Эртос не верил ни секунды – все это могло превратиться в бесплодную погоню за не-знаю-чем.
– То есть нам надо возвращаться и искать… что-то? – хмуро уточнил он.
Синтар передернула плечами.
– Надо было бы… если бы кто-то, теперь уже однозначно опережающий нас, не сделал этого раньше.
Она толкнула дверь, и тяжелая каменная створка подалась, беззвучно и неожиданно легко, проворачиваясь на невидимом механизме. Если там когда-то и присутствовала защитная магия, то ее барьеры были сняты.
Кто?
Кто постоянно обходит их на несколько ходов?
Кассий-Эртос-дракон взрыкнул яростно и нетерпеливо, подаваясь вперед, выплескиваясь в коротком бессильном раздражении; ему отозвался эхом небесный дракон – свет горел в них, беспощадный, нечеловеческий свет Аури-Эля, но время было сковано в линейности, и сейчас это играло против них.
Просто кто-то шел быстрее.
– Есть еще смысл скрываться? – прошелестела Арганта.
Эртос мотнул головой.
Они бросились вперед.
Кассий чувствовал, что свет раскаляет грудную клетку изнутри, готовясь в любой момент выплеснуться наружу; чужой свет-огонь звенел рядом и был готов к удару. Он не стал слушать Шепот, теперь это уже не имело значения – тела драугров бессильно лежали у стен, и из слепых глазниц торчали черные стрелы.
Темное Братство расчищало дорогу – но кому?
Коридоры уводили вниз, лестница за лестницей; Арганте казалось, что они спускаются в какой-то колодец без дна, и глубине не будет конца, глубина затянет их, не выпустит наружу. Дракон обращался в свет, и свет не страшился ни бесконечности, ни темноты, но дракон не знал, как долго сможет удерживаться на этой грани.
Еще, еще глубже.
– Почти на месте, – хрипло выдохнул Кассий.
И почти без перехода крикнул:
– Берегись!
Со слепящей вспышкой принял на себя первую атаку оберег и исчез, рассыпался осколками чар. Арганта ударила огнем и молнией – почти вслепую; и чувствуя, что не задела, метнулась в сторону, торопливо восстанавливая щиты. Следом свистнул метательный нож, но тоже не достиг цели, и в следующий миг в руках Эртоса уже пели смертоносные кинжалы.
Мастер-вор, обратившийся тенью, замер напротив другой тени – призрачной и излучавшей бледно-лазурное мерцание смерти.
Лицо тени было скрыто капюшоном, но Кассий почему-то был уверен – тот, второй, сейчас улыбался. И еще почему-то Кассий был уверен, что призрак, кем бы он ни был, не имел никакого отношения к почившим драконьим жрецам и мертвой страже Волундруда.
Более того, призрак подозрительно напоминал убийц из Темного Братства.
И призрачные клинки в его руках выглядели очень достоверными.
Эртос-дракон невесомо скользнул в сторону, начиная свой танец; усмехнулся, ощутив, как невидимая броня укрыла его – Арганта не теряла времени даром, и в следующую секунду пламя и сталь ударили одновременно.
Убийца ушел от атаки легко, словно играючи; лезвия столкнулись и запели – серебряно и опасно. Короткий миг, почти неуловимый – прежде чем Кассию пришлось уйти в сложную связку, чтобы самому избежать удара. Тонко зазвенел оберег, принявший касательный; тень нырнула вперед и выросла в продолжение кинжала, закружилась в круговерти стали. Раздраженно-рвано выкрикнула что-то Арганта – убийца и вор слишком часто менялись местами, слишком быстрым был танец, слишком близко друг к другу, и архимаг не могла воззвать к своим стихиям, чтобы они разметали, уничтожили врага.