Обязанность обмануть псов и убийц ложилась на плечи Кассия тяжелой ладонью палача.
- Текст, - кратко потребовал Кассий. Делвин незамедлительно положил перед ним свернутый листок бумаги – короткую записку, которую Кассий пробежал глазами за несколько секунд.
Делвин смотрел на него, ожидая реакции, но глава Гильдии молчал – и только в глазах его старому вору мерещилась хищная тень, затаившаяся в глубине зрачков. Делвин Меллори умел читать людей по прищуру глаз и линии губ – но даже у тех людей, что прятали в себе зверя, не было в глазах подобной уверенности во всемогуществе.
Уверенности в победе.
То, что пряталось за дружескими улыбками и полусерьезными поклонами Кассия Эртоса, не было человеком. Не было зверем. Делвин не взял бы на себя смелость ответить, что это было.
Он абсолютно точно был уверен только в одном: он не хочет стоять на пути того, кто смотрит из темноты.
- Астрид требует результат как можно скорее, - негромко произнес Меллори, обрывая тягучую смолистую нить молчания.
Тень обратила на него взор – и заглянула в него легко, словно в раскрытый кошель, скупо считая оставшиеся медяки.
Кассий-Эртос-дракон улыбнулся.
- Тогда – мы его предоставим.
***
Золото проливалось на Солитьюд слепящими солнечными искрами и разбрызгивалось по вычищенным камням мостовой и сверкающим крышам. Заржавевшие от крови и грязи тайны хранили подземелья под городом и глотающие потроха беспечных узкие закоулки, но не главная улица, горделивым светлым ковром разостлавшаяся от ворот и до самого Синего Дворца.
Мужчина в имперской броне галантно придержал под руку молодую волшебницу, благосклонно улыбнувшуюся ему в ответ. Стражники, бдительно патрулировавшие улицу, исправно салютовали, а после завистливо провожали взглядами леди магессу в изящно-легком голубом платье, словно и северный морской лютый холод не смел коснуться ее. Сама же волшебница не замечала этих взглядов, она смотрела лишь на Синий Дворец далеко впереди да порой, улыбаясь, поглядывала на своего спутника.
- Эх, - мечтательно вздохнул Кито, не сводя глаз с неспешно удаляющихся фигур. – Была бы на моей броне печать, как у него, и я бы с такими же девками ходил.
Его напарник оказался немного более рассудителен.
- Во-первых, эта девка – волшебница аж из Винтерхолда, и может тебе кое-что щелчком пальцев поджарить. А во-вторых, попробуй не так глянь на легионера с такой печатью. Ты хоть потише говори, дубина. По карцеру соскучился?
Оба стражника, тихо переругиваясь, развернулись и направились в сторону ворот. Голубой росчерк платья всё так же заманчиво поблескивал на светлом золоте дороги, ведущей ко дворцу.
- Я не знал, что в Солитьюде меня ждет столь теплый прием. Должен ли я благодарить за это госпожу Архимага или лично вас, леди Элленти?
- И то, и другое, господин Марон, - улыбнулась Тремелла Элленти. - Как вам, должно быть, прекрасно известно, Коллегия рада сотрудничеству с Империей, и это честь для меня – быть вашей сопровождающей в Солитьюде.
- Вы слишком добры, миледи, - рассмеялся Гай Марон, - но я безмерно рад, что судьба моего путешествия повернулась именно так.
Солитьюд был первым городом, в который он прибыл с инспекцией, и напряжение, навеянное разговором с отцом, таяло, как туман после зари. Архимаг Арганта Синтар действительно прилагала немалые усилия, чтобы улучшить и укрепить отношения Коллегии с имперской властью, и Гай не слишком удивился, обнаружив, что его приезда ожидала винтерхолдская магесса. Отец во многом был слишком осторожен, но против подобной предосторожности Марон-младший никоим образом не собирался возражать.
Ему предстояло собрать отчеты агентов в каждом из городов и убедиться, что Император будет в безопасности в Скайриме. Пенитус Окулатус ревностно стерегли правителя Империи от чужих глаз и даже от глаз имперских подданных – особенно от глаз имперских подданных; и сейчас защитные линии сплетались в сложный узор, которому нельзя было позволить лечь неверно.
Имперские флаги пылали бездонно-алым на мачтах кораблей. Гай задержал взгляд на стройных фрегатах и неуклюжих торговых судах вдали, у доков, почти что с тоской провожая плескавшихся в яркой синеве неба гербовых черных драконов. Слишком мало алого было на проклятом Севере. Алым его расцвечивала только кровь.
- Прекрасное зрелище, - заметила Тремелла, проследив за его взглядом. – Скайрим очаровывает красотой своей древней дикости, но Солитьюд, оплот культуры и современности… воистину, этот город не зря стал королевским.
- Я всецело согласен с вами, миледи. Солитьюд напоминает мне Сиродил, откуда я родом. И я рад видеть, что, как и Сиродил, город Верховного Короля принимает всех в свои владения, независимо от устаревших предубеждений.
Аргонианин в мешковатой грубой одежде рабочего с натугой тащил мимо них ящик, в котором весьма обыденно позванивали бутылки. Гаю показалось, что аргонианин поглядел на него немного осуждающе, но, испробовав эту мысль на вкус, отбросил ее: ни один рабочий из доков не посмел бы даже взглянуть на него вблизи, зная, что означает эмблема, отпечатанная алым на его броне.
Дорога вновь легла вглубь города, отступая от побережья, и доки с игрушечно-хрупкими фигурками кораблей остались позади, открывая взгляду площадь у Коллегии бардов. Гай знал, что здесь непрестанно звучат песни и играют представления, но всё же замедлил шаг, чтобы вслушаться в голос лютниста. Он был готов смириться и с «Рагнаром Рыжим», но слова звучали слишком нечастые в северных краях и, пожалуй, слишком опасные.
Слова, которые он не ожидал услышать.
Гай остановился за спинами людей, зачарованной толпой окруживших певца, и остановилась Тремелла Элленти рядом с ним.
Лютнист пел о Тайбере Септиме. Гай не знал прежде этой песни, и менестрель ни разу не упомянул имени древнего героя, но ошибиться, слушая о подвигах первого Септима, было невозможно.
Кровью дракона, духом дракона…
- Словом дракона, - почти беззвучно прошептала Тремелла Элленти. Гай, очнувшись, взглянул на нее полувопросительно - и в глазах женщины прочел ложь.
Сквозь ложь беспощадным холодным пламенем сверкало небесное серебро.
- Скажите мне, мессер Марон, - прошептала она, не отводя взгляда, - вы сможете защитить Императора?
Серебряный блик сверкнул под золотым солитьюдским солнцем в руке рабочего-аргонианина. За ту долю мгновения, что бесконечно отражался этот блик в зрачках Акатоша, Гай успел отрешенно подумать о том, что уже видел его – на празднестве Виттории Вичи, что завершилось смертью невесты. И тогда аргонианин ничуть не отличался от обыкновенного охотника, что ловят дичь на просторах Скайрима и продают в городах.
Как же ярко сверкали алые флаги на имперских фрегатах, отводя его взгляд.
Как же ярко блестела сталь, за мгновение короче удара сердца целуя Гая Марона в открытое горло.
Кровью дракона…
Гай не успел заметить, как в руке его оказался клинок. Он смотрел только на аргонианина, что нелепо сделал несколько шагов назад, поднеся руки к горлу, будто закашлявшись, и рухнул в золотую пыль площади.
Свободной рукой Марон-младший коснулся собственного горла. На его коже не было ни царапины. Метательная звезда, блестящая от свежего яда, безобидной игрушкой лежала у его ног.
- Простите, что я была с вами не до конца честна, господин Гай, - серебряно прозвенел рядом голос Тремеллы Элленти – и одновременно не её голос. Гай повернул голову, уже зная, что увидит: мерцание спадающей иллюзии.
Арганта Синтар с наслаждением встряхнула кистями рук, избавляясь от последних капель сложного волшебства, пившего ее силы каждый шаг по Солитьюду.
- Барьер абсолютного отражения очень сложно поддерживать на расстоянии, а это казалось мне самым надежным способом защитить вас от атаки.