Это значит…
…что Кассий-Эртос-дракон делает шаг на свет и растворяется тенью за миг до того, как золотые всполохи впиваются в его тело.
А потом, когда он уже рядом с эльфийскими лучниками, так близко, что он может разглядеть недоумение в их глазах, он вонзает в них лезвия призрачных кинжалов, проходящие сквозь тела столь же легко, как сквозь воздух. Он задерживает в себе эхо еще звенящего Крика – о, как долго еще он мог бы звенеть внутри – и без сожаления выдыхает его прочь, обретая плотность и жизнь.
И его кинжалы, сотканные из призрачного света, обращаются серебром и сталью в телах двух лучников.
Кассий отпускает один из кинжалов, наглухо застрявший в груди одного из альтмеров, а второй на развороте всаживает в живот мага, чтобы секунду спустя добить коротким ударом в горло. Последние капли лилового стекают с пальцев ошеломленного альтмера вместе с первой струей алого, упруго ударившей из вскрытой артерии, и…
Дракон-Арганта-Синтар, высвободившийся из липкой паутины лиловой тьмы, накрывает крыльями ощерившееся сталью поле боя, затмевая собой золотой рассвет, и провозглашает свою власть над ним.
И тогда небо падает снова.
Небо обращается ветром и гневом, силой и штормом, горящим грозовым серебром; небо скалится молниями и обрушивает их вниз безумством первозданной стихии, и для него нет более различий между врагом и союзником. Молнии рвут на части отяжелевшие черные тучи и плавят равно снег, камень и железо доспехов, и только по магическому барьеру они бессильно соскальзывают в землю; по барьеру, которым Арганта Синтар заслоняет троих: дракона, Императора и его телохранителя.
Непрестанный рокот грома заглушает вскрики, с которыми падают на перемешанный с водой снег те, кто еще был жив. Только один остаётся – золотой статуей, что не страшится шторма; по еще одному ослепительно белому колдовскому щиту сбегают разряды молний – но ни одна из них не в силах коснуться стоящего внутри.
- Не могу, - почти беззвучно выдыхает Арганта. – Не могу… на троих.
Кассий стискивает зубы, чтобы не сказать ни слова. Император молчит – и лишь потом, полудара сердца спустя, сухо, резко кивает.
Ауригий падает на снег почти мгновенно, едва с него стекает едва различимое мерцание барьера. В сверкании молний, слепящих глаза, его смерть остаётся неразличима.
Для всех, кроме драконов, переживших Грозовой Зов.
Солнце разрывает штормовые тучи в призрачные клочья, и гроза заканчивается так же резко, как и началась. Следующим, мигнув белой вспышкой, спадает с последнего из талморского отряда неуязвимый щит.
Кассий Эртос видит его лицо впервые с тех пор, как едва не погиб в пыточной под талморским посольством, и золотой дракон безупречно-прекрасен, как и тогда.
Он – это триумфальный всполох алинорского солнца на орлиных перьях.
Он – это последний шаг от смертного к сияющей вечности духа.
Он – это сила, бесконечная сила, воля и власть, которым не указ законы Suleyk и драконьи правила игры, поскольку он – не человек и не дракон, поскольку он – свет совершенства и тень изъяна в нём, поскольку он…
Противоречие самому себе.
Этот мир должен был принадлежать ему, и никто другой не имел на это права; только он сам никогда не позволит себе этого, потому что он…
- Риланен, - мертвенно-сухо произносит Тит Мид.
Кассий бросает последний метательный нож, оставшийся у него после всех ночных схваток. И он уверен, что не промахивается.
Жаль только, они не единственные, кто позаботился о хороших защитных оберегах.
Риланен качает головой, глядя на Императора.
- Вас ничему не научил Конкордат Белого Золота, - говорит он и переводит взгляд на Драконорожденных, готовых вновь сорваться в бой. Кажется, он даже улыбается самыми краешками губ. – До сих пор мы играли по вашим правилам. Теперь вам придется играть по моим.
Голос у него удивительно спокойный: голос дракона, который знает, что победит.
И после вечности длиной в один вдох этот голос провозглашает Криком гибель своих врагов.
Он обращается бликом света на алинорских клинках, росчерком стали, ветром и вихрем, самим воплощением скорости; ничто не способно остановить его – ни обессиленный вор, вооруженный одним кинжалом, ни седой Император, последняя надежда людей, ни магесса, бросившая весь Голос небесного дракона в Крик шторма.
Арганта Синтар отчетливо осознает, что они не могут его победить.
Они не могут победить его в бою драконов, потому что он слишком неправильный для дракона, он смотрел в самое сердце Suleyk и отыскал единственное слабое место любого Дова, любого – даже того, кто не носит Голос в своей груди.
Возможно, это было даже слишком легко для него.
Как знак доброй воли, я открою вам одну истину, архимаг… Дова не умеют признавать поражение. Дова будут сражаться до конца, даже если это в итоге обернется их смертью.
Человек-Арганта-Синтар принимает решение, которое выплавляет в небесном серебре черное уродливое клеймо, и это клеймо – метка Красного Кольца на аквиле Восьмого легиона.
Это клеймо – обжигающая цепь магического Равновесия на ее руках, сжигающая ее собственную жизнь…
…и перегоняющая ее в чистую энергию барьера, который не преодолеть даже сверкающим клинкам Драконорожденного, даже Крику изначальной ярости, пока есть в сердце Арганты Синтар хоть единая кроха силы.
Риланен останавливается по ту сторону защитной сферы – так близко, что мог бы прижать ладонь к искристому куполу.
- И снова ты бросаешь на смерть всех, кто может принести тебе победу, - вкрадчиво говорит Риланен. – Как оставил Восьмой. Как приговорил к казни Орден Клинков. Сейчас – своих Драконорожденных. Подумать только, когда-то я думал, что Октавиан станет самым ценным моим трофеем.
- О чем он говорит? – это занимает Кассия в последнюю очередь, но если альтмер был не прочь побеседовать, то возражать было бы глупо.
Тит Мид молчит, но Риланен отвечает и сам:
- Двадцать семь лет назад я был первым эмиссаром в Сиродиле. Моя подпись стоит на Конкордате Белого Золота среди прочих, вор, и я был свидетелем казни Ордена Клинков и его Грандмастера. И – одним из тех, благодаря кому был очищен от их шпионов Валенвуд и Алинор.
Арганта выдыхает чуть резче, но не позволяет барьеру дрогнуть ни на мгновение. Кассий тоже знает, что значат его слова.
Это значит, что перед ними один из Глаз Талмора, тайных агентов Альдмерского Доминиона.
Один из очень высокостоящих Глаз Талмора.
- Должно быть… печально сознавать… что тебе нет места в мире восторжествовавшего Доминиона, - Арганта хрипло и тяжело смеется. – Что если убьешь нас… ты будешь следующим.
Риланен пожимает плечами – чуть неловко из-за клинков, что он держит в руках, из-за света, что все еще кипит в его крови.
- Это неважно. Это никогда не было важно.
- Ложь.
Голос Императора наотмашь бьет сырой воздух, потеплевший от магии и крови.
- Ложь, - безжалостно и сухо повторяет Тит Мид. – Если бы тебе не было важно, я бы видел тебя в Красном Кольце. Я бы видел тебя рядом с Наарифином, когда он упал на колени передо мной.
Трус.
Риланен чуть поворачивается, чтобы взглянуть в глаза Императору людей, и его взгляд острее ледяных осколков у них под ногами.
- Лорд Наарифин был великим военачальником. Все знают, что не тебе принадлежит та победа – и не твоей Империи. Но ее сила покинула тебя, ее голос давно уже пророчит тебе только смерть; не потому ли последнюю четверть века Империей правит страх?
Он улыбается – снова, одними лишь уголками губ:
- Подумай, сможешь ли убить меня своим старым мечом, Император. Лучшего из твоих воинов убил я.