Казалось, что все запасы, которые у них были, дивьи выставили на стол. Рассевшись, по своим местам, первым делом выпили за добравшийся караван, а затем все живо набросились на еду. Сквозь дружное чавканье и хруст костей, Сирина едва услышала тихий голос Вассы.
— Не удивляйся. Мы целых две седьмицы готовились к встрече. У нас на Заставе редко случаются праздники. Оттого и веселье такое.
Зычно рыкнув, призывая всех к порядку, со своего места поднялся Абаш. В руках он держал доверху наполненный кубок.
— За брата моего Рурха, за гостью нашу Сирину, пьём до дна!
— До дна! — радостно рявкнули дивьи и все как один, мужчины и женщины, приложились к кубкам.
— А где дети? — покончив с пивом, шёпотом спросила у целительницы Сирина.
— Дома у кузнеца сидят, — ответила та.
Сирина почувствовала, как кто-то прошёлся по её ногам. Едва сдержавшись, чтоб не вскочить со своего места, она посмотрела вниз. Об её сапоги тёрся здоровенный, с человеческую голову не меньше, мохноногий паук!
«Сторожевой! — смекнула Сирина, разглядев на покрытой серыми волосками спине белый крест. У боевых он был чёрного цвета.»
Паук опять потёрся об ноги и требовательно посмотрел на неё четырьмя парами своих красных глаз. Признаться, зрелище было жутковатое. Недолго думая, Сирина отломила кусочек рыбы и швырнула вниз. Паук схватил его жвалами на лету, смачно хрустнул и шустро перебирая лапами, скрылся под столом.
Абаш опять поднялся. Теперь, дабы привлечь к себе должное внимание, ему пришлось крикнуть так, что жалобно зазвенели сталактиты.
— За тех кто пал!
За столом тут же воцарилась тишина. Дивьи которые только что оживлённо болтали, стараясь перекричать друг друга замолчали как по команде. На разгорячённых, уже начавших темнеть от выпитого лицах, исчезли улыбки. Выпили молча.
— Второй кубок должен быть выпит в честь павших, — пояснила Васса, обращаясь к Сирине.
Лесная воительница ничего не ответила, лишь задумчиво кивнула. Странные всё-таки дивьи создания! Иногда посмотришь на них и кажется, что совсем как люди! Разве что лицом черны, да живут под землёй. А вот другой раз, как сейчас, глянешь и понимаешь — другие они.
Между тем, тишина за столомстояла недолго. Вначале что-то сказал один дивий, затем другой и вот, через несколько мгновений, говорили уже все. Со всех сторон неслись здравницы, лилось рекой пиво, а под стол на радость паукам летели мясные ошмётки.
— Песнь! — гаркнул Абаш и стукнул кубком об стол, да с такой силой, что брызги аж до Сирины долетели.
— Песнь! Песнь! Песнь! — подхватили остальные дивьи и тоже застучали кубками. Те же, кто набрался больше остальных, даже ногами затопали.
На противоположном конце стола встал дюжий дивий. Коренастый и широкоплечий, с грубыми, словно высеченными из камня чертами лица, он чем-то походил на обросший мхом валун.
Прочистив горло, он поднял обе руки, призывая собравшихся умолкнуть. Как только шум немного утих, дивий открыл рот и неожиданно красивым и глубоким голосом запел. Сирина не понимала всех слов, поскольку пел он на стародивьем языке, который она знала плохо, но мелодия её заворожила. В ней слышался свист ветра, плеск морских волн и шуршанье вынимаемой из ножен стали.
Васса, сидевшая рядом с ней, склонила голову и начала переводить на лесное наречие:
— Подадим руки друг другу,
сцепим крепко наши пальцы,
песни лучшие исполним,
славные споем сказанья.
Затем целительница отхлебнула из своего кубка и быстро прошептала: «Это старинная песнь нашего народа. В ней триста куплетов и рассказывает она о двух великих героях».
— Будем мы во тьме сражаться,
На скале мы будем биться!
Там ведь кровь ещё краснее,
На холодном камне лучше,
А на льду еще прекрасней!
Постепенно, дивьи начали присоединяться к певцу и очень скоро песнь загремела под сводами пещеры с такой силою, что сверху посыпалась мелкая каменная крошка. Впрочем, на это никто особо не обратил внимания. С большим удивлением Сирина поймала себя на том, что тоже подпевает дивьям, даже не зная слов. Выпитое пиво и ей крепко ударило в голову.
Что было дальше Сирина помнила урывками. Вроде бы, когда наконец песнь закончилась, что-то сказал Рурх, только вот что? Наверное нечто важное, поскольку все разразились восторженными криками и дружно выпили. Причём не один раз.
Потом кажется, начались пляски. Откуда-то появились обтянутые кожей барабаны, кто-то вынес из дома пару дудок и понеслось веселье! В сознании Сирины лица танцующих слились в один мельтешащий круг, из которого лишь изредка выныривал кто-то знакомый. Вот Васса держит за руки Абаша, там шаман обнимает за плечи незнакомую дивью, затем кто-то протянул ладонь ей…
***
Пробуждение было мучительным. Сильно болела голова, особенно в левом виске. С трудом оторвавшись от ложа, Сирина обвела комнату мутным взглядом. Похоже, что она находилась в своих покоях. Закашлявшись, лесная воительница скривилась от новой вспышки боли, пронзившей голову.
— О-ох! — она рухнула обратно на ложе, прижимая руку ко лбу. — Надо ж было так нажраться!
Воительница вытерла рукавом губы. Во рту было донельзя мерзко. Такое чувство, что там изрядно оттоптался табун кабанов, да и ещё нагадил напоследок. Тьфу, срамота!
В голове противно зазвенело. Или это не в голове?
— В-в-войдите, — хрипло произнесла Сирина и закрыла глаза. Сил на то, чтобы подняться у неё не было.
Раздались чьи-то шаги. Похоже, что это была Васса.
— Добродия, — она склонилась над Сириной. — Как ты?
— П-плохо, — лесная гостья с трудом сфокусировала на ней взгляд.
— Испей, — Васса протянула ей глиняный кувшинчик. — Полегчает.
Сирина принюхалась. Пахло пивом и чем-то ещё. Может трава какая? Так и не разобравшись, воительница схватила его обеими руками и жадно припала к краю.
— Ф-фух, — она оторвалась от кувшина, лишь когда убедилась, что там не осталась ни капли. — Спасительница ты моя!
Васса улыбнулась краешком рта.
— Голова скоро пройдёт. Но ты лежи пока, не вставай. А через четверть фалка про похмелье вообще забудешь!
— Хорошо бы, — слабым голосом ответила Сирина.
Когда Васса ушла, воительница невольно задумалась, а фалк это сколько? Вроде бы шаман говорил, что это время, которое требуется факелу чтобы полностью выгореть. Или может он рассказывал про что-то другое? Даже если так, то какой факел имелся в виду, обычный или бездымный?
Мысли ползли лениво, путались друг с другом и никак не хотели явить перед Сириной ясную картину происходящего. Плюнув на всё, она повернулась на бок, положила руку под голову и уснула.
— Добродия! — кто-то мягко тронул её за плечо.
— А? Что? — встрепенулась Сирина.
Над ней склонился Рурх.
— Как голова?
— М-м? — Сирина прислушалась к своим внутренним ощущениям. К её большому удивлению нигде ничего не болело. Даже наоборот, она чувствовала себя свежей и отдохнувшей.
— Всё в порядке…надо же, — недоумевая, ответила она. — Питье Вассы творит настоящие чудеса!
Шаман даже не улыбнулся.
— Абаш и я, вместе с двумя воинами отправляемся на Рубеж. Ты пойдёшь с нами?
— Конечно!
— Мы будем ждать тебя снаружи, — Рурх вышел из комнаты, давая ей возможность привести себя в порядок.
Умывшись, Сирина перекусила оставленным для неё в трапезной краюхой хлеба с куском вяленого мяса неопределённого происхождения. Запив всё это щедрым глотком травяного чая, Сирина прислушалась. В доме стояла тишина. Судя по всему, она здесь была одна.
Её внимание привлёк необычный предмет, висящий на противоположной стене. Вчера, вроде бы его не было. Она даже поближе подошла, чтобы разглядеть получше. Размером с тарелку, он матово блестел, а по его краю, на одинаковом расстоянии друг от друга неизвестный мастер нанёс четырнадцать насечек. Кроме этого из центра тарелки на одну из них указывала металлическая стрелка.