Он остановился, опустил взгляд на свои записи. Для всех, включая леди Феннелтри, было абсолютно ясно, что он не читает их. Речь шла об эффектной паузе, сэром Магнусом явно была заготовлена какая-то западня. Леди Феннелтри понимала, что он готовит некий маневр, ее аристократический нос чуял опасность, но она не видела, откуда именно эта опасность исходит. Наконец сэр Магнус поднял голову и с обезоруживающим дружелюбием пошевелил белоснежными бровями.
— Вы говорите, что слон заскользил через зал прямо на столы с яствами? — спросил он.
— Я уже сказала вам об этом, — подтвердила леди Феннелтри.
Сэр Магнус полистал свои бумаги.
— После чего слон стал бросаться в разные стороны?
— Да, — сказала леди Феннелтри.
— По вашим словам, во время этих разрушительных движений он сорвал с потолка канделябр?
— Да.
— Насколько я понимаю, бальный зал в усадьбе Феннелтри-Холл достаточно велик?
— Это великолепное помещение, — ответила леди Феннелтри.
— И если не ошибаюсь, в одном его конце есть балкон для музыкантов?
— Да, там помещался оркестр, — сказала леди Феннелтри.
— Естественно предположить, — ласково продолжал сэр Магнус, — что в таком великолепном помещении должны быть высокие потолки?
— Полагаю, — самодовольно заметила леди Феннелтри, — что высота бального зала составляет около пятнадцати метров.
— Вам доводилось когда-либо измерять хобот слона?
В зале воцарилась напряженная тишина. Все, кроме судьи и присяжных, внезапно сообразили, куда клонит сэр Магнус.
— Я предпочитаю не тратить свой досуг на измерение длины слоновьих хоботов, — с достоинством объявила леди Феннелтри.
— Так вот, за последние десять дней мне представилась уникальная возможность выполнить такой эксперимент, — сообщил сэр Магнус. — При этом я обнаружил, что ни один, даже самый злобно настроенный слон не смог бы дотянуться хоботом до канделябра, подвешенного на высоте пятнадцати метров, и сорвать его.
Он остановился, поправил свой парик, затем продолжал мягким сочувственным тоном:
— Леди Феннелтри, вам довелось испытать страшное потрясение. Представляется только естественным, что при таких обстоятельствах женщина столь изысканных качеств могла допустить ошибку.
Введенная в заблуждение внезапным переходом сэра Магнуса от резкости к симпатии, леди Феннелтри наклонила голову.
— Возможно, в данном случае, — сказала она, — я и впрямь ошиблась.
— Весьма прискорбно, — бесстрастно заметил сэр Магнус, — поскольку вас, как вы сами говорите, отличает острая наблюдательность. В одном лишь этом случае (и кто станет вас упрекать) вы допустили ошибку. Однако вы уверяете нас, что во всем остальном ваш рассказ абсолютно точен, и кто я такой, чтобы подвергать сомнению слова знатной дамы?
Отвесив легкий поклон, он сел.
— Что вы такое несете, черт побери? — спросил Адриан. — Какое отношение все это имеет к моему делу?
Сэр Магнус холодно глянул на него из-под бровей.
— Посмотрите на присяжных, — сказал он.
Адриан посмотрел и увидел двенадцать лиц, пожирающих глазами леди Феннелтри. Перед ними была аристократка, особа, которой по всем нормам и законам полагалось быть непогрешимой, а тут сэр Магнус посредством некой алхимии доказал, что она способна так же обмишулиться, как любой из них. Мысль эта дозревала в их сознании, как на дрожжах. Адриан опешил.
— Но послушайте, — прошептал он, — ведь это из-за Рози упал канделябр.
Сэр Магнус достал из кармашка табакерку, осторожно открыл ее, потом поглядел на Адриана.
— Будьте осмотрительнее в выборе выражений, — спокойно произнес он. — Не повторяйте ошибок леди Феннелтри. Канделябр упал из-за Рози, но она не срывала его.
— Не вижу разницы, — заметил Адриан.
— Бросьте играть словами, — сказал сэр Магнус. — На самом деле меня нисколько не интересует этот канделябр. Что мне интересно, так это загнать в угол эту, как вы выразились, мстительную старую корову.
Леди Феннелтри покинула свидетельскую скамью, бросая злобные взгляды на сэра Магнуса. Слово взял сэр Огастес.
— Мой следующий свидетель — лорд Феннелтри, — объявил он без особого воодушевления.
Лорд Феннелтри беспечной походкой, словно направляясь в свой любимый клуб, проследовал к свидетельской скамье, улыбнулся и приветственно помахал рукой Адриану, после чего утвердил в глазу монокль и поклялся говорить только правду. Сэр Огастес, удостоверив его личность, прокашлялся и устремил на свидетеля выразительный взгляд.