– Рози оставил вам в наследство ваш дядюшка? – Да.
– И оставил вам деньги, чтобы вы заботились о ней? – Да.
– Этот дядюшка был последний из ваших здравствующих родственников?
– Да.
– В таком случае, Рози, строго говоря, ваша родня,и у вас нет никакого права продавать ее кому-либо, словно старые часы или что-нибудь в этом роде. Вы отвратительны.
Адриан замер, таращась с открытым ртом на Сэмэнту.
– Ладно, – продолжала она, снимая передник и швыряя его на стул, – поступайте так, как считаете правильным. Если, по-вашему, правильно продавать родственника в рабство, то для меня чем скорее вы уберетесь отсюда, тем лучше.
С этими словами Сэмэнта бегом пересекла всю кухню, стремительно поднялась вверх по лестнице, и Адриан услышал, как хлопнула дверь ее спальни. Он все еще стоял, точно оглушенный, когда ощутил вдруг запах горящей яичницы, и поспешил, обжигая пальцы, снять с огня сковороду.
Появился мистер Филигри, с наслаждением вдыхая едкий аромат горелого.
– Ага, – он причмокнул губами, – завтрак…
– Боюсь, придется вам готовить самому, – сухо заметил Адриан. – Сэмэнта заперлась в спальне.
– Ну и ладно, – философически произнес мистер Филигри. – Случается, дружище, случается.
– Что случается? – рявкнул Адриан.
– Всякое. – Мистер Филигри повел рукой в воздухе. – Обиды, споры, гнев, вспышки раздражения. Разные несуразицы.
– Конечно, – сказал Адриан. – Во всяком случае, я не намерен терпеть несуразицы. Все, ухожу.
– Знаете, – молвил мистер Филигри, глядя на сковородку, – кажется, эти яйца подгорели.
– Точно, – отозвался Адриан. – И виновата в этом ваша дочь.
– Не сомневаюсь, – заметил мистер Филигри, потом добавил, указывая толстым пальцем: – Однако тут одно, похоже, избежало сожжения. Разделим?…
– Нет, – ответил Адриан. – Я пошел собираться. Укладываться одной рукой оказалось труднее, чем он
ожидал, все же Адриан кое-как скомкал свои вещи. Он все еще кипел от ярости после вспышки Сэмэнты, которая показалась ему просто-таки неприличной. Как-никак ведь это ради нееон желал избавиться от Рози, правильно? Им руководила забота о ней,а она расшумелась так, будто он какой-то садист. Ладно, он ей покажет…
К великой досаде Адриана, выяснилось, что одной рукой запрячь Рози в двуколку невозможно, пришлось обратиться за помощью к мистеру Филигри.
– Знаете, дружище, – сказал мистер Филигри, затягивая ремень, обнимающий тучную фигуру Рози, – я что-то засомневался, мудро ли вы поступаете?
– Ох, только не начинайте теперь вы,– ответил Адриан. – Хватит с меня Сэмэнты.
– Нет, я просто подумал, – виновато произнес мистер Филигри. – Ни в коем случае не желаю вмешиваться в чужие дела, но мне показалось, что вам будет трудновато запрягать и распрягать Рози.
– Попрошу кого-нибудь помочь.
Когда приготовления были закончены, Адриан на минуту застыл в нерешительности. Мистер Филигри тревожно смотрел на него круглыми голубыми глазами.
– Ладно, – изображая шутливый тон, произнес Адриан, – поехали.
– Разве вы… гм… разве не хотите попрощаться с Сэмэнтой? – спросил мистер Филигри тоненьким голоском.
Меньше всего на свете Адриан сейчас хотел бы видеть Сэмэнту, но толстяк смотрел на него так жалобно, будто младенец, просящий дать бутылочку, что ему не хватило духу отказать. Он вошел обратно в трактир «Единорог и Лира» и протопал вверх по лестнице. Остановившись перед дверью Сэмэнты, прокашлялся.
– Сэмэнта, – твердо сказал он, – Сэмэнта, это я, Адриан.
– Да уж точно не Рози, – ответил голос Сэмэнты из-за двери.
– Я ухожу, – Адриан взмахнул рукой, как бы показывая, какой долгий путь намеревается пройти за этот день. – Пришел проститься.
– Прощай, – мягко произнесла Сэмэнта.
– И большое спасибо за все, что вы для меня сделали.
– Не за что. Каждый раз, когда вас где-то поблизости переедет поезд, заходите, не стесняйтесь.
– Ага… Ну ладно, я пошел, – сказал Адриан. Тишина.
– Я почему решил выйти пораньше, – крикнул он, – нам предстоит долгий путь.
– Может быть, перестанете орать так через дверь, – ответила Сэмэнта.
– Ладно, ухожу.
– Валяйте, – отозвалась Сэмэнта медоточивым голосом. – Поспешите, не то опоздаете на невольничий рынок.
Возмущенный до глубины души несправедливым намеком, Адриан скатился вниз по лестнице и прошагал на конюшню.
– Ну что ж, мистер Филигри, всего доброго, – сказал он. – Право, я чрезвычайно благодарен за все, что вы сделали для меня. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся.
– Непременно, – серьезно молвил мистер Филигри. – Неизбежно встретимся, дружище. Главное, нужен какой-то условный знак. Представьте, что я окажусь жуком, а вы – премьер-министром. Как мы узнаем друг друга без пароля? Ползу это я по какому-нибудь важному государственному документу, а вы возьмете да нечаянно раздавите меня. А потому условимся: если мы встретимся в какой-нибудь последующей жизни, я скажу: «Помните „Единорога и Лиру“?», а вы должны ответить: «Конечно, помню».
Адриана подмывало заметить, что в облике ползущего по документу жука мистеру Филигри будет затруднительно произнести «Помните „Единорога и Лиру“?», однако он побоялся, что прощание может затянуться, а потому ограничился кивком, взялся рукой за теплое ухо Рози и потянул ее вперед.
Отмерив сотню шагов, он остановился и поглядел назад. «Единорог и Лира» с его камышовой кровлей напоминал черно-белую черепаху в золотистом панцире. Кажется, что-то мелькнуло в окне Сэмэнты, но он не был уверен. Вздохнув, снова потянул Рози за ухо, и они зашагали дальше.
Глава тринадцатая
МОРСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Следующие семь дней показались Адриану самыми тяжелыми в его жизни. К необходимости прятаться днем и передвигаться ночью добавлялись чудовищные трудности работы с упряжью. А еще он ужасно скучал по Сэмэнте и каждые десять минут корил себя за то, что покинул «Единорога и Лиру».
В конце концов он так устал от гипса, что, привязав Рози в лесу и оставив ей добрый запас корма, направился в ближайший город. Здесь ему рассказали, где найти врача.
– Четвертая неделя на исходе, – объяснил Адриан. – А врач, который наложил мне гипс, сказал, что его можно снимать через месяц.
– Что ж, – сказал врач, – вам решать. Могу снять, если хотите, но постарайтесь не слишком нагружать руку.
С этими словами он снял гипс, и Адриан почувствовал себя так, словно освободился от тяжкого бремени. Рука плохо слушалась, и при каждом движении он чувствовал боль, но было очевидно, что она срослась. Адриан поспешил обратно в лес, и вечером они с Рози снова тронулись в путь к закату, красочному, как павлиний хвост.
На рассвете они ступили на тропу, которая пересекала мыс, покрытый розовым ковром цветущей армерии. Тропа привела их на самый край крутой скалы, и внизу Адриан увидел шепчущееся с галькой, переливающееся в лучах утреннего солнца море. Не самое подходящее место, чтобы спрятать Рози, ибо на много километров вокруг не было ни единого дерева, но у Адриана стало легче на душе при мысли о том, что он как-никак ушел достаточно далеко от Феннелтри-Холл и «Единорога и Лиры» и здесь им нечего опасаться. Простершись на мягких кустиках, он дремотно размышлял, как действовать дальше. Очевидно, следуя этим путем, он придет в какой-нибудь приморский город, где найдет либо цирк, либо еще какое-нибудь заведение, где согласятся принять Рози с ее наследством… Уже совсем погружаясь с благодатный сон, Адриан вдруг услышал, как чей-то пронзительный голос крикнул: «Эгей!» Вскочив на ноги как ошпаренный, он испуганно оглянулся и увидел, как через ковер армерии, приветственно размахивая руками и тяжело дыша, к нему трусит Черная Нелл.