– Ну да, – задумчиво произнес лорд Феннелтри, – чего не было, того не было, так ведь у него не было и причин для этого, верно?
– Лорд Феннелтри, – поспешил заметить сэр Огастес, – я был бы рад, если бы отвечали на мои вопросы только «да» или «нет». Пространные ответы только сбивают с толку присяжных.
Тут сэр Магнус открыл один глаз и презрительно фыркнул.
– Когда вы ввели слона в бальный зал, чем это кончилось? – спросил сэр Огастес.
Лорд Феннелтри не ответил.
– Говорите же, сэр, – раздраженно поторопил его сэр Огастес, – вы не можете не знать, что произошло, когда вы ввели в зал слона.
– На такой вопрос, – сказал лорд Феннелтри, жалобно глядя на судью, – страшно трудно ответить только «да» или «нет». Могу я воспользоваться каким-нибудь другим словом?
– Разумеется, – ответил судья.
– Позвольте мне повторить вопрос, – сдался сэр Огастес, – что явилось результатом появления слона в бальном зале?
– Хаос, – радостно улыбнулся его светлость.
– Что именно вы подразумеваете, говоря «хаос»?
– Полный сумбур, – сказал его светлость. – Рози опрокинула все столы, сшибла канделябр, лихо станцевала вальс с моей супругой, затем подхватила старину Дарси и усадила его на пол. Заверяю вас, если бы не возмущение моей супруги, все было бы очень забавно.
– Итак, милорд, – обратился сэр Огастес к судье, – я полагаю, мне удалось показать, что этот слон – дикое свирепое животное, что Адриану Руквислу это было известно и что он тем не менее, нисколько не считаясь с неприкосновенностью лиц или собственности, вновь и вновь позволял ему творить бесчинства на своем пути.
Он озабоченно поглядел на сэра Магнуса и добавил:
– Может быть, мой достойный друг желает провести перекрестный допрос?
– Нет, – ответил сэр Магнус, сопровождая свои слова покровительственным жестом, – у меня нет желания сейчас проводить перекрестный допрос, милорд, но я просил бы вашего разрешения вызвать этого свидетеля позднее.
Сэр Огастес вскочил на ноги.
– Возражаю, милорд! Это совершенно неэтично.
– В самом деле, сэр Магнус, это необычно, – сказал судья.
– Верно, милорд, я понимаю, – отозвался сэр Магнус. – Однако мне кажется, что когда вы выслушаете других моих свидетелей, то убедитесь, что у лорда Феннелтри найдется что сказать в пользу моего подзащитного.
– Хорошо, – заключил судья. – Но только в виде исключения. А теперь предлагаю сделать перерыв. Не знаю, как вы, джентльмены, но я что-то проголодался. Продолжим заседание в два часа.
– Милорд, – обратился к нему сэр Магнус, – тюремная пища не из тех, что побуждает гурмана дрожать от восторга. А потому обращаю к вашей светлости смиреннейшую просьбу отпустить моего клиента, чтобы он мог перекусить вместе со мной.
– Право же, сэр Магнус, вы удивляете меня необычными просьбами, – сурово молвил судья. – Однако я не вижу, чтобы от этого мог быть какой-то вред. Только потрудитесь привести его обратно.
– Спасибо, милорд, – сказал сэр Магнус.
Все встали, судья выбрался из кресла и прошел в свой кабинет.
– Ну так, – заключил сэр Магнус, заряжая ноздри доброй порцией табака, – заседание прошло весьма успешно.
Громко чихнул и повернулся к Адриану:
– Пошли, мой мальчик, перекусим.
– Не вижу, чему это вы так радуетесь, – заметил Адриан. – Насколько я понял, все говорили сейчас всякий вздор, который можно толковать и так и сяк, а сторона обвинения просто лжет.
– Мальчик мой, – сказал сэр Магнус, – какой же вы очаровательный простак. Ничего, подождите следующего заседания, когда мыначнем лгать.
Глава двадцатая
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ПРОЦЕДУРА
Они пересекли улицу и вошли в небольшой трактир с дубовыми балками, где подкрепились несколькими кружками пива и поджаристыми телячьими отбивными с бумажной балетной юбочкой на косточке. Гарнир состоял из политых маслом нежных зеленых побегов спаржи, картофельного пюре на сливках и сплоченных рядов зеленого горошка. За отбивными последовал вишневый пирог и набор сыров, настолько зрелых, что запах их было слышно еще на подходах к трактиру.
– Почему вы сказали, что хотите повторно вызвать лорда Феннелтри? – спросил Адриан под конец ленча.
Сэр Магнус положил на кусок хлеба большой кусок зеленовато-желтого сыра и затолкал в рот.
– Потому, – ответил он, работая челюстями, – что, на мой взгляд, защите от него будет больше проку, чем обвинению.
– Но ведь он свидетель обвинения.
– Это он так думает, – поправил Адриана сэр Магнус. – И сам обвинитель тоже, на самом же деле, если нам суждено выиграть это дело, то именно с его помощью.
Он посмотрел на часы.
– А теперь выпьем еще по кружечке пива да поспешим обратно в суд.
После перерыва сэр Огастес вызвал мистера Клеттеркапа, однако его показания вряд ли можно было считать удачными для обвинения, ибо было слишком очевидно, что мистер Клеттеркап явно настроен добиваться любой ценой, чтобы и Адриан и Рози были осуждены. Тем не менее тот факт, что одна из его ног была облачена в толстый слой гипса и к свидетельской скамье он добирался при помощи костылей и двух полицейских, несомненно, произвел впечатление на присяжных. Дождавшись, когда мистер Клеттеркап проковылял к выходу из зала, сэр Огастес встал и поправил свою мантию. После чего как бы задумчиво пододвинул почти ласковым жестом поближе к себе стопку томов и опустил на них обе ладони.
– Милорд, – начал он, – полагаю, услышанного вами здесь довольно, чтобы убедить вас в том, о чем я говорил в самом начале – перед нами весьма необычное дело.
– Да уж, – милостиво согласился порозовевший после ленча судья. – Я назвал бы его необычным, даже не будь в нем никаких животных.
– Мне хотелось бы теперь, – сказал сэр Огастес, – прежде чем мы станем слушать доводы защиты – если тут вообщемогут быть какие-либо доводы – процитировать одно-два сходных дела, которые мне удалось разыскать.
Он открыл один из лежащих перед ним толстых томов и повел указательным пальцем по строчкам.
– Вот, например, – продолжал он, – мы видим дело Короны против Пигвисла, тысяча восемьсот восемьдесят четвертый год, где обвиняемый имел в своем владении большую лошадь-тяжеловоз, которая сняла и съела не только шляпу, но и парик с головы пожилой леди на Хай-стрит. Вы можете увидеть, милорд, как судья постановил, что обвиняемый, владея лошадью-тяжеловозом и зная о ее патологическом пристрастии к цветам, был ответствен за то, что позволил ей приблизиться на пищевое расстояние к шляпе упомянутой леди. Я вижу в этом весьма яркую параллель делу, которое мы рассматриваем сегодня.
– Недурно, недурно, – отозвался судья. – Однако, сэр Огастес, если упомянутое лицо вполне управляло своей лошадью, а женщина сама подошла слишком близко к тяжеловозу, что тогда?
– Полагаю, – самодовольно заметил сэр Огастес, – лучшим ответом послужит цитата из дела Короны против Клачпенни, тысяча восемьсот девяносто четвертый год. У обвиняемого по этому делу был большой бык…
– Вы не могли бы, – перебил его судья, – подобрать сходное дело безкаких-либо животных? А то недолго и запутаться во всех этих лососях, тяжеловозах, быках и слонах.
– К сожалению, милорд, – ответил сэр Огастес, – довольно трудно найти сходныедела, где бы не шла речь о животных.
– До сих пор, – раздраженно заметил судья, – я как-то не подозревал, что вся наша правовая система наводнена птицами небесными и тварями земными. Однако продолжайте.
И сэр Огастес продолжил. Около четверти часа он торжественно открывал один том за другим и цитировал дела, не имеющие, на взгляд Адриана, никакого отношения к его делу. В конце концов сэр Огастес неохотно закрыл последний том и благоговейно опустил его на стол.