ФРАНЦИСК — пышный берет, украшенный перьями, в честь французского короля из династии Валуа Франциска I (1494–1547). Увлечение деталями исторического костюма было заметно ещё в первое десятилетие XIX в., задолго до появления каких-либо теорий историзма, оказавших влияние на развитие культуры несколько десятилетий спустя.
События Крымской войны (1853–1856), в частности военные действия близ Балаклавы, дали название «балаклава» для вязаной шапки, похожей на современный вязаный шлем, которая получила распространение в некоторых европейских армиях.
Не меньшее влияние на моду оказывала и литература XIX в. Особенно популярна была женская шляпка «памела» с высокой тульей, увитой гирляндами цветов, в честь героини одноименного романа С. Ричардсона (1689–1751).
Маленькая женская шляпка-берет «ромео» напоминала о герое трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта».
БУ´РДЕСУА´
«Слишком богато испортить шаль на платье! — Муж купит новую. У меня шаль бур-де-суа новехонька; а как это будет великолепно: на подоле бордюр в полтора аршина!»
Вельтман А. Ф. Сердце и думка, 1838. Ч. I. Гл. VII.
Бурдесуа — шелковое сырье посредственного качества, получаемое из поврежденных коконов шелковичного червя, шелковые охлопья. Обычно нити из такого шелка служили утком для тканей среднего и низшего качества.
В цитируемом отрывке речь идет о шали, а в этой же повести упоминается платок из шелка бурдесуа (Ч. III. Гл. 1).
А. Ф. Вельтман описывает провинциальные нравы и вкусы, поэтому на протяжении всего повествования сознательно смещает представления о столичной элегантности дорогих вещей в сферу третьесортных товаров. К этому приему А. Ф. Вельтман прибегает и в других своих произведениях (более подробно о некоторых аспектах творчества А. Ф. Вельтмана см. в работе: Манн Ю. В. Диалектика художественного образа. М., 1987. С. 190–208. Гл. «Развитие „романтически-иронического“ повествования» (Роман А. Вельтмана «Странник»).
Такое толкование термина «бурдесуа» в повести А. Вельтмана подтверждается и характером использования названия в произведениях других авторов.
«Очерки московской жизни», изданные П. Вистенгофом в 1842 г., включали очерк «Купцы», в котором бурдесуа упоминается среди товаров крошечных лавчонок, продающих бакалею, галантерею и шорные изделия одновременно:
«Но вдруг слышишь номенклатуру предметов: булавки, шпильки, иголки, помада, духи, вакса, сахар, чай, обстоятельные лакейские шинели, фундаментальные шляпы, солидные браслеты, нарядные сапоги, сентиментальные колечки, помочи, перчатки, восхитительная кисея, презентабельные ленты, субтильные хомуты, интересное пике, немецкие платки бop-де-cya, бархат веницейский, разные авантажные галантерейные вещи, сыр голландский, мыло казанское и в заключение: пожалуйте-с, почтенный, у нас покупали».
Сочетание всех перечисленных товаров должно было вызвать у читателя ироническое отношение к сомнительной подлинности веницейского бархата — одной из самых дорогих на Руси XVI–XVII вв. ткани, — соседствующего с дешевыми платками машинной работы.
Пышное французское название ткани или платка «бурдесуа» может ввести в заблуждение современного читателя, незнакомого с технологией производства тех или иных тканей, но для читателей XIX в. платок существовал и как реалия повседневной жизни, и как вполне определенный социальный знак, поэтому ирония автора воспринималась ими во всей полноте смысловых оттенков.
БУРНУ´С
«Ведь уж все нынче носят бурнусы, уж все; кто же нынче не носит бурнусов?» (реплика Пульхерии Андреевны).
Островский А. Н. Старый друг лучше новых двух, 1860. Действие 1. Явл. 4.
Бурнус — просторный плащ с капюшоном, отделанный тесьмой, который был близок по покрою и орнаментации к арабскому плащу из белого сукна. Они вошли в обиход в конце 30-х — начале 40-х гг XIX в. Бурнусы носили мужчины и женщины. Вначале подражание первоисточнику — детали арабского национального костюма — предполагало даже белый цвет. Но позднее, в 50-х гг., в модных обзорах сообщалось, что отныне вошли в моду бурнусы черного цвета (Современник, 1851. № 11. Отд. 6. С. 92). Интересно, что авторами этого обзора могли быть И. И. Панаев и А. Я. Панаева, сотрудничавшие в этом журнале.
Покрой бурнуса, вернее его размеры, у А. Н. Островского служат для оценки поступка персонажа Так, в пьесе «Светит, да не греет» (1881) встречается выражение: «Это значит из шляпки бурнус сделать», т. е. задумать невыполнимое, потому что шляпки 80-х гг., все эти «калигулы», «дианы», «ромео» и т. д., были небольшими по размеру, а для бурнуса требовалось несколько метров сукна или другой шерстяной материи.