Сначала прошел один день, затем другой, а потом я потерялся и сбился со счета. Из офиса до меня не могли дозвониться. Я не отвечал. Не хотел. Наступило моральное опустошение, будто все чувства вытащили и оставили только разочарование. Глубокое разочарование в себе и своей жизни. Гордость, которую я испытывал, когда другие мне завидовали, глядя на Леру, стала душить, будто петля на шее. Я понял, что потерялся, зато есть бутылка дорогого пойла. Мне ничего не хотелось, кроме как тихо пить и в одиночестве пересматривать видео с выступлением Леры. Дурак, ты не станешь от этого к ней ближе. Уже никогда не стану. Ворота нашего маленького Рая захлопнулись перед моим носом. Небесная канцелярия выписала мне путевку в Ад.
На бесчисленный день моего запоя, когда сам я отсыпался в кресле, в мой дом вошла Катя. Честно сказать, я и забыл, что отдал ей дубликат ключей. Впрочем, это уже не так важно. Она была не одна. По мою душу пришли еще мама и Олег. Мне кажется, я уже в Аду. Мерещились черти. Прошлой ночью я видел Леру. Она приходила и говорила, что ненавидит меня, закусывая нижнюю губу. Она всегда так делала, когда общалась с человеком, который ей не нравится. Лера не стесняется своих чувств. Ненависть — тоже чувство! Боже, как я её люблю. Катя похлопала меня по щекам, но это не принесло результата. Мое тело не хотело реагировать, хоть я сам осознавал происходящее.
— Ле-ра, не у-у-у-уходи… — выдавил я и продолжил мычать. — Я-я с-стану л-луч-ше…
— Надеюсь, он не словил «белочку». — обеспокоено проговорил Олег.
— С-словил, О-Олежек. — запнулась мама. — Сережа тоже любил выпить, но я предположить не могла, что это предастся Кириллу в «таком» варианте.
— Теть Лен, у нас два варианта: либо вызвать нарколога сюда, любо везти его в больницу. — голос Кати звучал весьма испуганно.
— Если журналисты узнают, что с ним стало, Кириллу не отмыться во веки вечные. — проговорила мама дрожащим голосом.
— Судя по всем этим бутылкам, в Москве алкоголя стало вполовину меньше. — брезгливо прозвучала Катя.
— Елена Александровна, сами мы его из запоя не выведем. Тут как минимум нужен нарколог. Капельница. Может, укольчик какой. — Олег звучал весьма убедительно.
— Н-не на-до м-ме-ня к г-гипо-к-кратам… Я т-трезв, к-как стек-лыш-к-ко… — начал возникать я, силясь встать и пройтись.
— Сиди! Я за врачем. — заключил Олег, усадив меня обратно в кресло.
Вроде бы мама и Катя звенели бутылками, затем попытались переложить меня на диван, но безуспешно. Мама обозвала меня здоровым бугаякой, матерясь не по-детски. Никогда не думал, что она знает такие слова. Где же её любимая цензура? Из уст Катерины вылетела парочка выражений иностранной брани в мой адрес, естественно. Правильно, обматерите меня всем стадом. Это выводит, если честно. В конечном счете все закончилось тем, что Катя вылила мне на голову ведро ледяной воды. Кресло не пожалел никто. Я не разлеплял глаза. Веки оказались слишком тяжелыми, чтобы их открыть. Нервы у дам сдали. Лера во время таких вот эпизодов нашей семейной жизни говорила, что меня еще надо выдержать. Катя пару раз чертыхнулась. Мама опять добавила в красках. На тот момент я не отдавал себе отчета и воспринимал происходящие как какое-то немыслимое новоюждене.
Вскоре вернулся Олег с врачом. Начались суета и толкотня. Кое-как меня переложили на диван, назвав жирным. На себя посмотрите, уроды. Нарколог начал меня щупать. Он только одно мое место не потрогал. Ну, давай, и там потискай меня вместо Леры. Извращуга проклятый. Под мои нечленораздельные бормотания врач поставил мне капельницу. Надеюсь, я после этого не проснусь. Эдакий смертельный укольчик. Может быть, Лера приедет со мной проститься. Как моей жене, все достанется ей. Потянуло в сон, но я слышал разговор с врачом:
— И сколько он пил по времени? — спросил гиппократ весьма буднично, ведь богатых алкоголиков вроде меня он видит каждый божий день.
— Две недели, не просыхая. — ответил Олег весьма недовольно.
— И часто он так? — сухо уточнила морда в белом халате.
— Это первый раз. Слетел с катушек после того, как от него жена ушла. — шумно вздохнула Катя.
— Оговорка. Он сам её выгнал, а теперь вернуть не может. Вот теперь бесится. — зачем-то поправил Катю Олег с явным намеком на упрек.
— Ясно. Я бы порекомендовал ему обратиться к психологу. Он сейчас на грани алкоголизма. — сурово отозвался о моем нынешнем состоянии врач.
— Мы и сами понимаем. Во всем виновата депрессия. — наконец заговорила мама.
— Вот её он и запивает. — заключил Олег. — Не представляю, что бы я делал, если бы от меня ушла Милена и забрала с собой Шурика.
— Уж точно не это. — мама в голосе весьма категорично, тыкнув на мою тушку.
— Ну, он сам до этого довел. Если бы Кирилл поговорил с Лерой тогда, сегодняшнего инцидента можно было избежать. — Олег звучал без всякой обиды на меня из-за того случая, скорее ему было жать меня.
— Мы все прекрасно знаем, что Кирилл от природы слишком гордый и Лера чересчур правильная и честная. — встряла Катя весьма мрачно. — Им поможет только время.
— Главное, чтобы Кирилл до этого момента не спился. — мама была весьма обеспокоена сегодняшним открытием моего запойного состояния и наконец обратилась к коновалу в белом халате. — Что скажите, доктор?
— У него сейчас кровь загажена убойной дозой алкоголя. Потребуется далеко не одна капельница, чтобы все это вывести и облегчить работу его печени. — тяжело вздохнул гиппократ. — Я бы порекомендовал начать курс психотерапии. Если не поможет, то кодировать, пока не стало слишком поздно.
Очевидно, что слова врача не понравились ни маме, ни Кате, ни Олегу. Они отреагировали на все это томным вздохом.
— Мы поняли, спасибо. — сникла мама.
— Пожалуйста, сохраните все в тайне. — тихо проговорила Катя, и в её руках зашуршали банкноты.
— Разумеется. — гиппократ прозвучал весьма учтиво, ведь его меркантильный интерес удовлетворен.
Что было дальше я, увы, не в состоянии вспомнить. Уснул, простите, но по ощущениям кости мне мыли долго. Тело ломило. Голова не работала. Не могу сказать, что вечером того же дня отличался особой рассудительностью, зато всяко был трезвее. Капельницу убрали. Мне подложили под голову подушку и любезно прикрыли пледом. Я приподнялся на локтях, пытаясь сконцентрироваться на происходящем.
— Проспался? Или похмелиться дать? — мамин голос звучал устрашающе.
Мама и Катя сидели за столом на кухне и пили чай, наблюдая за мной за распахнутые настежь двери. Как раз открывался хороший вид на диван, который я вчера отвернул от стены, чтобы не видеть картинку на проекторе. Я бы сделал вид, что до сих пор в беспамятстве, да здравый смысл подсказал, что не вариант. Мама уже знает, что я пришел в себя. Симулировать, как в детстве, в почти тридцатник не сработает. Я опущусь еще сильнее в маминых глазах. В принципе уже и не важно, что сейчас она скажет. Здесь нет Леры. Мне все равно, что будет дальше.
— Оправдания? — предоставила мне слово Катя.
В ответ тишина.
— Правильно, дорогой мной, не поможет. — мама одарила меня своим фирменным испепеляющим взглядом, под которым прогибался даже мой отец, что уж говорить обо мне. — Лерушка правильно сделала, что ушла. Ты ведешь себя по меньшей мере несерьезно.
— Ты позоришь всю нашу семью, Кирилл. Посмотри нас себя? До чего тебя довела гордыня. — голос Катерины был ледяным, словно айсберг.
— Такими темпами Лерушка посмотрит на тебя и решит развестись. Я бы тоже не стерпела, если бы мой муж спился. — мамино лицо не выражало никаких эмоций.
В ответ на обвинения в моей собственной слабости я молча встал и включил видео выступления Леры. Мама как-то подозрительно отвернулась от экрана. Катя отвела глаза, чтобы не встречаться с моими. Что-то с видео? Или у меня глюки? Я что-то не то включил? Нет, Лера снова вещала с трибуны, и только сейчас мой взгляд натыкается на мамину фамильную драгоценность — брошку. У Леры на лацкане брошка, которая передается от матери к дочери в маминой семье. Я посмотрел на маму со словами: