— Где ты был? — спросила я. — Вроде бы ты сегодня работаешь.
— Я и работал, а потом меня вызвала Наташа.
Из моих знакомых только Флейшман называл родителей по имени. В моей семье любой ребенок заработал бы за это подзатыльник. Наташа Флейшман не возражала — похоже, думала, что это атрибут образа плохиша, который культивировал ее сын. Его отец мог не разговаривать с ним, его матери, возможно, приходилось тайком приезжать в город, чтобы повидаться с сыном, и на словах он мог презирать их образ жизни (включая и дешевую обувь, которая этот уровень им обеспечивала), но вел он себя так, будто верил: со временем родители обязательно оценят и его ум, и его обаяние.
Я, правда, полагала, что Флейшман слишком многое принимал как должное. Ни один человек, даже его отец, не желал, чтобы его вечно называли жалким старым фашистом. Я хочу сказать, что такие эпитеты озлобляли людей.
Флейшман улыбнулся и объяснил неожиданное появление в городе его матери:
— Наташа приехала на ленч и для того, чтобы оставить толику состояния Флейшманов на Пятой авеню. Она позвонила мне, как только появилась в городе, поэтому я взял на остаток дня отгул за свой счет. И вот я уже здесь.
Я пригляделась к пакетам. Один из «Сакса», второй из «Барниса», названий нескольких магазинов я никогда не слышала.
— Ты побывал с ней во всех этих местах? — спросила я.
— Нет, нет, нет. Меня Наташа взяла только на ленч. Я сказал ей, что мы собираем одежду для благотворительной акции, поэтому, перед тем как поехать в город, она загрузила «бенц» своими обносками.
— Для какой благотворительной акции?
— Оденем Ребекку Эббот к ее первому появлению на новой работе.
И он сложил все пакеты у моих ног. Я не могла поверить своим глазам. Эти вещи стоили тысячи долларов.
— Господи! Такое ощущение, словно явилась фея-крестная.
— Надеюсь, тебя не смущает, что вещи ношеные?
Флейшман шутил. Слишком часто я говорила ему, что первая новая вещь появилась у меня только в тринадцать лет. Когда ты — пятая из шестерых детей, слишком многое приходится донашивать за старшими. Но это… нет, ничего подобного в секонд-хенде не встретишь.
Я обняла Флейшмана и сочно чмокнула в щеку.
— Не могу поверить, что ты сделал это для меня, Флейш!
— А для кого еще я мог это сделать? — И его серые глаза сверкнули.
Когда люди просят меня описать Флейшмана, я всегда говорю, что он похож на молодого Мартина Ландау[22] времен «На север через северо-запад», но, пожалуй, Флейшман интереснее. Он такой же высокий, сухопарый, угловатый, но еще и одет с иголочки. Когда смотришь на него (он действительно так выделяется, что люди оборачиваются — и на улицах, и в ресторанах), кажется, что этот человек — знаменитость: или актер, или какая-то другая публичная персона, регулярно мелькающая на страницах газет и телеэкранах. Возможно, не такой симпатяга, как Брэд Питт, но держится с достоинством, осознавая, что он особенный. Да еще эти серо-синие глаза. Они так пристально на тебя смотрят, в них так много иронии. Они завораживают.
Эти глаза не раз губили меня.
Теперь-то я знаю, что нельзя попадать в ловушку этих глаз. Знаю свои недостатки. Недостатки нас обоих. Я в полной мере отдаю себе отчет, к чему может привести этот сверкающий и обволакивающий взгляд: мы набросимся друг на друга, за что потом будем себя же и презирать.
— Начнем, — нетерпеливо бросил он, когда я отвела глаза. — Поглядим, что тебе прислала старушка.
Нужно прямо сказать, Наташа Флейшман на «благотворительность» не поскупилась. Из пакетов, которые благоухали тонкими духами, мы вытащили дорогие вещи. Двухцветные кашемировые свитера, фантастические твидовые и клетчатые пиджаки, шелковые юбки и так называемую повседневную одежду, которая могла показаться повседневной только тем, кто появляется в свете исключительно на официальных приемах. Надев повседневный шик Наташи Флейшман, я бы почувствовала себя расфуфыренным ребенком.
И через несколько минут я уже критическим взглядом оценивала одежду с ярлыками «Прада» и «Диор». Проблемы возникли и с размером. Наташа Флейшман была выше и стройнее. Так что от брюк пришлось отказаться сразу. Я, правда, могла втиснуться в большинство юбок — разумеется, на вдохе.
Флейшман, который вроде бы уже начал терять интерес к процессу, выудил из одного пакета старомодное платье, облегающее, темно-бордовое.
22
Ландау, Мартин — американский артист театра и кино. Сыграл одну из главных ролей в комедийном триллере Альфреда Хичкока «На север через северо-запад» (1959).