Коль моря нет, я вновь влюбился в лес,
В нем волны есть,
И гавани послушны,
И там, и там – отвратный вид небес,
И можно заблудиться, если нужно.
Да я и сам рожден в тупом лесу
Мохнатой кочкою
И калом соловьиным,
Меня несли во чреве на весу,
Чтоб выпал я ни капли не наивным.
И все-таки фигня произошла
Со спазмами, ручьями и лесами,
И только пуповина уплыла, –
Мой глаз столкнулся только с небесами.
* * *
И дева, молодая, как арбуз,
Изобразилась мне во сне бесполом,
Амур с размаху дал мне образ голым,
Лишь ниточка на шее спелых бус.
Во сне она являла скорость сна,
Неловко лишь бедром задев портьеру,
И, подражая дерзкому примеру,
В портьеру ветром дунула весна.
Совсем не восемь с плюсом или семь
Мой градусник отметил утром ранним,
Я долго вел борьбу с моим дыханьем
И, рассмеявшись, выдохся совсем.
Кого напомнил мне ее обман?
Невиденную ранее? Иль все же,
Как капелька на капельку похожа,
Она была – дитячий мой роман
В четыре года? Елка во дворце,
Я весь в слезах. И зрелая матрона,
Задев меня бедром, ушла из трона
С пренебреженьем на святом лице.
* * *
Машина, отлетающая прочь,
Машина, упадающая в ночь,
Машина, залетающая в сад,
Где луг и пруд, повернутые вспять,
Где веток ивы млеющая прядь
И аист, возвратившийся назад.
Вот сад, где я ребенком, на лету,
Ловил стрекоз, родившихся в пруду,
Велосипед, опавший, на траве
И девочек порхающих каскад.
Бросок к одной был выбран наугад…
Ночные слезы. Огоньки в листве.
Конь со звонком «тойотой» заменен,
Вороной – детский аист оттеснен,
И лишь луна, похожая на ту,
Уродует сравненья чистоту,
И эта ночь все тот же носит знак,
И слезы мне не приструнить никак.
Чугунного забора кружева –
Все те же, и калитка та жива,
Но рыба из алкейского пруда –
Совсем не та, не та, не та, не та,
И нет качелей, ленточек морских,
И ветер, развевавший их, затих.
Где твой платочек, смоченный в слезах?
И где оркестр пьяных трубачей?
А в том углу мать-с-мачехой цвела.
И кто-то пел из дымного угла,
И в круглый пруд небесный тек ручей,
Но весь иссяк и умер на глазах.
Машина дремлет, лежа у пруда,
Я сквозь аллею вижу особняк,
Деревья так черны и высоки,
А были раньше не длинней руки,
Был старый дуб, но сжался и обмяк,
Осел и канул в землю навсегда.
Ночная паутина не видна,
Но прилипает к пальцам и щеке,
Из окон – шорох мягких покрывал,
И женщина проходит вдоль окна,
Чугунная калитка – на замке.
Не я закрыл – и я не открывал.
* * *
Но розовый можжевельник
Мотался, сгорая в костре,
И придурковатый бездельник
Стенал по порочной сестре.
И кто-то все время мужался,
И челядь ломилась в окно,
И мальчик в Карелии ссался,
Забравшись в чужое кино.
И посох, слепой как лампада,
Стоял как слепой на пути,
И равная горю досада
Тебе не давала уйти.
* * *
…и поступь крысы ледяной,
На стенках иней золотой,
Снег валит,
Но почти темно,
Дрожит
Разбитое стекло.
Двором блокадным санный скрип,
Там, где подтаяло, –
Как всхлип,
И, как фарфоровый сосуд,
К покою
Мальчика везут.
Двор наклонился,
Сани мчит,
Полоз то стонет,
То пищит.