Высушенный крестик в небесах,
Две тычинки, пестик – на весах,
Храм мой – псевдовестник – весь в лесах, –
Вот и все, что обломилось мне, –
Коврик в клетку – тенью на луне,
Две слезы – на зыбких полюсах.
* * *
Вернись на море –
Рыбка эта
Который год упорно ждет,
Когда с косым углом рассвета
Печальный Волк ее придет
И, опершись на древний мостик,
На тучу, тяжкую как ртуть,
Легонько взяв ее за хвостик,
На воздух выведет взглянуть.
Идут аллеей Лев и Рыба
(Но Лев и Волк – одно лицо),
Восторг вернувшегося Крыма
Или Кавказа – налицо.
Их земли снова плодоносят,
Их горы снова в облаках,
И птички маленькие носят
Льва с Рыбой на своих руках.
Им наплевать на совместимость,
Или отсутствие ее,
На вздор стихий, необратимость,
Сознание и бытие,
Что им терновник и иконы,
И войны на глухой земле,
Что им материи законы,
Когда Лев с Рыбой – на крыле?
Они парят, смеясь и плача,
Наивно пробуя решать –
Легка иль тяжела задача
Комочек дрожи удержать.
* * *
Как слюда за волною,
Как за пробкой мышьяк,
Кто-то стынет за мною,
Жизнь влача на паях.
Не напарник, не призрак,
Не сдвоение «я»,
В недостроенных избах
Он ютится как я,
Но не дышит в затылок
И не дует в очки,
Повисит на стропилах,
Расширяя зрачки,
И исчезнет, изыдет,
Взроет ямку в песке,
Глаз ослепший увидит
Кровь мою на виске,
А песок шелохнется
И затихнет, замрет,
Кто-то в избах проснется, –
Вздох замрет и умрет.
И опять станет тихо,
Снова стынет спина,
Спазм внезапного крика
Подпирает стена.
В хилой комнатке тесной
Над песчаной пургой
Спит журавль небесный
И качает ногой.
* * *
В клетушке – тишина,
Прилип к стене плафон,
Качнулась двуединая комета.
Судьба – разрешена,
Накручен патефон,
И вальс шипит с занудностью сонета.
В логическом кругу
Сомнительных вещей
Сожмутся дни мои и канут мимо,
И другу и врагу –
Никто я и ничей
И вряд ли стану поводом для мифа,
Не напишу роман,
И ненадежен стих,
Хотя и то, и то – для воскресенья
Годны,
Но все обман,
Приманка для живых,
А за́ небом – иные потрясенья.
Не холодно ль звезде?
Тепло ль твое крыло?
И да не подведет расчет твой тонкий,
Есть выбор в пустоте,
Лицо твое светло,
И эластичны лапок перепонки.
Качайся на кругах –
Бескрылый мой совет.
И да поможет воздуха теченье,
Меж перьев, как в руках,
Храни поблекший свет,
И да вернется все же исцеленье!
* * *
Под небом – неспокойно.
Вогнут мост.
Снег бьет плашмя четырнадцатый день.
Как мышь промерзла койка.
Стынет воск –
Твердь без огня отбрасывает тень.
Ни медный царь,
Ни медный самовар
Не снимут с сердца оловянный стук,
Любая тварь
Унюхает угар –
Желток яйца, хомяк, цветок, паук.
Что с форточкой творится –
Не пойму:
То есть стекло – то кануло в метель.
Яйцу ль вариться?
Печени, уму?
Задраить дверь? Или сорвать с петель?
Какой макет
Гуляет по столу!
Куда курятник делся и дворец?
А где Макбет?
А карлик где в углу?
И что над ними учинил творец?
Я глаз твоих не слышу,
Сдавлен вздох,
Как опознать присутствие твое?
Швыряет ветер
Крышу о порог,
Промерзшее скорежилось белье.
Змея с конем –
Родня, а не враги.
Спасут они? В болотах ли сгноят?
Погожим днем
Сличим мы их шаги
И разглядим вранья синхронный ряд.
Касайся кожей
Ягоды болот,
Не находя ни капли под рукой,
На пыль похожий,
Дождь кисейный льет,
А волосы подернулись мукой.
В пустом гнездовье нашем
Смерзся мох,
А между нами – полоса воды,
А сверху машет,
Улыбаясь, Бог,
И зеркальце нам дарит из слюды.