- Всего доброго,- донесся удаляющийся голос. Валентин Михайлович оглянулся. Ушел. Надоело, наверное, слушать. Кстати, а кто это, собственно, был? Он вдруг сообразил, что совершенно не помнит своего собеседника. Ни лица, ни имени... Только то, что он (она?) был совсем невелик, где-то в пол его роста. Очень внимательный, тактичный человек. Ни разу не перебил, и даже сигарету не взял...
В последний раз взглянув на медленно теряющее яркие краски небо, Валентин Михайлович поднялся с завалинки и засобирался в хату.
* * *
К позднему вечеру Дима чувствовал себя почти счастливым. Ему удалось-таки обхитрить судьбу и избежать посещения туалета после ужина с арбузом. Когда все гости были за столом, увлеченные обсуждением глобальных мировых проблем («Не должны мы этим американцам жопу лизать», - сказал дядя Миша и стукнул кулаком по столу, так, тихонечко стукнул, для вящего эффекта), он незаметно ускользнул и побежал в заросли, сдерживаясь из последних сил. Тут, во глубине зеленых насаждений, у забора, он сделал такое неприличное, но столь нужное дело. И сразу стало хорошо! Очень хорошо! А потом, попозже, они с Колей, Витей и дядей Мишей играли в баскетбол два на два на самодельное кольцо, приделанное к столбу. Дядя Миша, конечно, подыгрывал, но все равно было интересно и легко, совсем не думалось о тех глазах, что он увидел в дырке... они остались вдалеке. Под оглушительный треск кузнечиков гости стали расходиться. Мама прибирала со стола недоеденные остатки, устало позевывая, отец дал им по простыне, чтобы они застелили кровати. У них с братом была отдельная комната в пристройке, с большим-пребольшим окном выходящим на центральную освещенную фонарем дорожку и огород. Мама же с отцом ночевали в самом домике. «Нужно приучать вас к самостоятельности», - веско сказал им отец по этому поводу, но Дима сильно подозревал, что за этим желанием родителей остаться наедине крылось кое-что еще. Во втором классе уже не так мало успеваешь узнать о жизни, не правда ли?
Посреди ночи Дима проснулся. Ему показалось, что брат зовет его, но Коля крепко спал, видел десятые сны, завернувшись в простыню, словно в рулет. Дима приподнялся на локтях, глянул в окно. Было еще совсем темно, в слабом бледном свете фонаря, в котором давно стоило поменять лампочку, воздух казался густым, иссиня-дымчатым, в котором все, точно в предрассветном тумане, казалось преувеличенным. Это не был их обычный дневной двор. Огородные кусты казались непроходимыми джунглями, посаженные деревца - угрюмыми великанами-стражами, выставившими косматые сучья во тьму, нащупывая ночную жертву. Откуда-то издалека доносился тоскливый звук, словно бы кто-то стонал, оплакивая свое горе. Дима встал, подошел к окну поближе, потирая руками плечи. Было в этом мрачном ночном дозоре какое-то сказочное притяжение, щемящее душу. Точно какая-то неизвестная большая страна раскинулась пред тобою совсем рядом, на другом берегу, только шагни - и ты окажешься там. Но вопрос в том, сможешь ли ты вернуться?.. Дима понял, что ему снова хочется в туалет. «Нет уж», - сказал он себе, - «дудки. Буду терпеть.» Глаза, что он видел днем, принадлежали вовсе не добродушному существу, жаждущему побаловать детишек... а что, если ночью их хозяин не будет ТОЛЬКО СМОТРЕТЬ?!.. Ленивым движением Дима прихлопнул на щеке совсем обнаглевшего комара... и вдруг замер, вцепившись рукой в оконную раму так, что побелели костяшки.
Посреди тропинки между домиком и пристройкой стояла женщина.
На ней был большой белый длинный балахон, который развевался, точно от сильного ветра. Она стояла, как вкопанная, смотря в его сторону. Это не была обычная женщина, Дима сразу это понял, и мороз пробрал его до самых пяток. Даже в неровном свете фонаря было видно, как странно блестят ее большие глаза.
Внезапно она подняла правую руку и поманила его. «Иди сюда, мальчик», - казалось, увидел, как шевельнулись ее губы и услышал голос, словно просачивающийся сквозь двери и окна, мягкий серебристый голос. - «Я не сделаю тебе плохого, обещаю». А потом она медленно заскользила к нему. Именно не шагнула, а заскользила, словно ее ноги не касались земли. Он увидел ее руку, протянутую к нему, в отблесках словно меркнущего при ее приближении света - неестественно бледную, длинную руку с полусогнутыми острыми ногтями, под которыми на мгновение мелькнула синева. И Дима закричал.