Малыш мрачно кивнул, а потом бухнулся на колени, что есть силы воткнул меч лезвием вниз в расщелину в камне, воздел, как заправский священник, возле этого импровизированного знака Создателя руки и зашептал:
– Creator noster…
– Эй, ребята, а ну встать! Встать, кому говорю! Быстро, сомкнуть ряды, вокруг Малыша сомкнуть ряды! – закричал из последних сил Гастон, махая мечом. – Пусть он помолится за нас, а мы его прикроем!
Приунывшие было, падавшие с ног от усталости, промокшие до нитки воины, спина к спине сплотились вокруг Малыша, а твари уже перелезали через перила террасы и устремлялись в центр.
И в этот миг кто–то закричал…
– Корабли, корабли, тысячи кораблей, мы спасены!!!!!
Гастон и Жемчужно Белая одновременно посмотрели в одну и ту же сторону и увидели, что туман куда–то исчез, а весь горизонт наполнен тысячами и тысячами каких–то силуэтов, напоминавших корабли. Но внимательно присмотревшись, они увидели, что это не корабли, а что–то совершенно небывалое… Целая армия здоровенных морских черепах, китов, морских змеев, взявшихся неизвестно откуда! А впереди них – грациозно восседавшая на исполинском морском рогатом змее зеленоволосая Морская Королева Лора вместе с Королевой Эсмеральдой за ее спиной.
А еще через мгновение вода забурлила, подчиняясь зову своей госпожи, подувшей в морскую раковину, как и тысяч ее прислужниц, и цунами, как исполинский водяной молот, обрушилось на армию тьмы, заодно захватывая в воздухе и летающих бестий, а потом – не давая им прийти в себя – морская армия перешла в атаку!
– Слушай, Малыш, – хлопнул Гастон здоровяка по толстой шее, по–прежнему стоящего в молитвенной позе, – а ты хорошо молишься, честное слово! Буду брать тебя в походы с собой, а меча тебе давать не буду – ты мне и так всех врагов на лопатки положишь! – и Гастон облегченно, во всю глотку засмеялся, а вместе с ним засмеялись и все выжившие, до сих пор не веря, что они спасены. Но Малыш не услышал Гастона, а продолжал как заговоренный твердить одну единственную молитву, которую он помнил с детства – Creator noster –, а из глаз его потоком лились слезы. Гастон еще не знал, что ни в один поход Малыш уже с ним не пойдет, навсегда променяв воинский доспех на священническую сутану…
8.
В тот момент, когда чудесным образом, благодаря расторопности Их Величеств, Авалон был спасен ценой затопления доброй половины восточной части Хартленда (иначе как бы добрались морские легионы до города!), в Кронбурге дела шли из рук вон плохо.
Мало того, что защитников осталось так мало, что пришлось оставить городские стены и отступить в замок, так еще и истощились резервуары с розовой водой!
Но хуже всего было то, что Асмунд, с оставшимися пятью сотнями рыцарей, прикрывая отступавших, оказался в западне. Пока рыцари, сомкнувшись черепахой, спиной к спине, выставив вперед только щиты и копья, медленно, шаг за шагом отступали к воротом, отбиваясь от черного месива, несколько сотен тварей обошли их с обоих сторон и отрезали от ворот замка. А в следующий момент один из офицеров приказал их закрыть, пока твари не прорвались внутрь…
Милена, занятая по горло в замке, не сразу хватилась Асмунда. А потом сердце ее закололо так, что она, бросив все дела, побежала по покрытым мраком узким переходам замка, тряся каждого встречного воина за плечи. Но никто его в замке не видел и не знал, где он находится. И лишь только когда она забралась на главную башню, ей открылась страшная правда. Внизу виднелся, окруженный со всех сторон черным морем маленьких островок из серебристых щитов и плащей, словно одинокий айсберг посреди бушующего океана. Хотя высота была приличная, ей даже показалось, что она разобрала крошечную фигурку с необычным оружием – двуручной двойной косой. Впрочем, ей могло и показаться. Между островком из серебристых щитов и вратами замка было всего ничего – пять минут ходьбы – но эти пять минут превратились в вечность, потому что сил идти уже не было – уставшие до смерти рыцари едва отбивались от остервенело нападающих полчищ!
Милена взвыла как раненая волчица и бросилась вниз, приказывая солдатам открыть врата и контратаковать, но выживших было так мало – в изодранных плащах, усталые – ведь двое суток почти непрерывных боев! – они были ни на что не способны. Кто–то безучастно лежал на мостовой, кто–то спал… Собрать это деморализованное стадо даже Милене было уже не под силу.
А твари как специально прекратили атаки на замок и всей толпой накинулись на несчастных, как стервятники набрасываются на раненое или умирающее животное. Но «черепаха» упорно отбивала все новые волны нападающих и мгновенно смыкала свои ряды, когда кого–то тварям удавалось вырвать из строя, не давая тем самым врагу прорваться в брешь.
«Создатель! И кто теперь скажет, что люди – слабые и изнеженные создания?! – невольно подумала Милена. – Ну, дела–а–а–а–а–а! Видимо, правы были Черные Камни – Эра Поднебесных уходит в небытие, наступает Эра Людей…»
Но ход ее мысли прервал громкий рев медведобразных шестилапых горилл. И в стройную линию серебристых щитов с размаху ударили обломки крепостных стен – «черепаха» рассыпалась на куски и тут же на них с торжествующим воплем накинулись все эти бесчисленные волко–, вепре–, козло–, змееголовые уроды. Рыцари с серебристыми щитами были теперь обречены – без строя устоять против таких масс они уже не могли. Милена до крови прокусила губы, но здесь магия не действовала и помочь Асмунду – если он еще был жив! – она ничем не могла…
И в этот момент до Милены донеслись крики с вершины Главной Башни Кронбургского замка:
– Дождь! Дождь! Розовый Дождь! Мы спасены–ы–ы–ы–ы–ы–ы–ы!
Милена подняла голову и увидела, что ночное небо засияло розовым светом, заполнившись – куда только хватало глаз – чередой розовых пушистых барашков. Они пылали в темноте, как стога сена, а из них, меж тем, вырывались ливневые розовые струи. И визг сгоравших в этих струях черных тварей был самой приятной музыкой на свете для ушей Милены и чудом выживших защитников замка.
Глава 24. Тяжелый выбор.
1.
Две недели бежали по пустошам и мертвым лесам Люк с карликом Хрофтом, останавливаясь только на время краткого, беспокойного сна. Даже не по–человечески выносливый карлик не мог выдержать такого ритма, так что приходилось Люку порой тащить его, как отец иной раз катает своего ребенка, – на плечах. Старались бежать днем, по ночам прятались в расщелины или овраги, которые в изобилии избороздили землю: «Видимо, борьба двух братьев, – подумалось Хрофту, – отразилась на всем Хартленде, если не на всей Целестии!»
Всюду, куда бы ни падал зоркий взгляд карлика и не менее зоркий взгляд Люка, простиралась пустыня – изгаженная, изуродованная, изнасилованная земля некогда цветущей как сад Целестии. Мертвые сухие мертвецерукие деревья, хищные кусачие цветы, шепчущая что–то замогильное черная трава, сухая черная надтреснутая земля – на редкость отвратительное зрелище! Но еще отвратительнее были попадающиеся им то тут, то там пустые стеклянные дома с выбитыми окнами, ржавые летательные и самодвижущиеся аппараты в канавах, а то и белые обглоданные скелеты людей, животных.
Насмешкой над всем этим кошмаром выглядели красочные, в несколько человеческих ростов, плакаты с румяными веселыми людьми, украшенные надписями вроде «Жить стало лучше, жить стало веселее!», «Раньше было хорошо, завтра будет еще лучше!». Попадались и такие: «Целестия – земля вечного изобилия!» с нарисованной крылатой золотоволосой феей, протягивающей зрителю огромную корзину, наполненную самыми разнообразными спелыми и аппетитными фруктами и овощами. Плакаты были кое–где рваные, кое–где загаженые, кое–где выцветшие… А рядом – разоренная земля, брошенные детские игрушки, забытое на площадке белье, сиротливо развевающееся на ветру, словно в немой тоске тянущее свои тряпичные руки к бросившим его хозяевам, растерзанные остатки плюшевых зверят – и пустота и тишина вокруг, только глухие удары разбитых ставен, скрип ржавых конструкций.
Карлик хмурился и отворачивался от этого зрелища, старался смотреть только под ноги, но Люк осматривал все внимательно, особенно его привлекло как раз изображение феи с золотистыми волосами. Люк к большому неудовольствию карлика Хрофта остановился и показал на нее пальцем.