Пока девочки стоят, не шелохнувшись, мы сможем спокойно оглядеть окружающее их пространство.
Помимо прямоугольной столовой справа здесь были и другие здания. Слева стоял «Улей» или общежитие – одного размера и величины со столовой – тридцать этажей. Перпендикулярно по отношению к обоим зданиям находилось собственно здание Школы, тоже в тридцать этажей. Там располагались учебные классы. Напротив Школы стояла еще одна тридцатиэтажка – в ней располагались Библиотека, Лаборатория и Тренажерные залы. Ее называли «Практикумом». Плац представлял из себя ровную площадь из розового – мягкого и пористого – бетона, на который можно было без всякой опаски падать даже с большой высоты (но, главным образом, после удара электрошоком).
На стенах всех четырех зданий, прозрачных настолько, что можно было без труда увидеть, чем и кто там занимается, а также на стойках по краям плаца было развешено множество ярких, красочных плакатов. На одних были просто лозунги, типа «Сама погибай, а доверенный Создателем мир выручай!», «Вместе мы все – порознь ничто!», «Ты для Сообщества, а не Сообщество для тебя!»
На других можно было увидеть движущиеся изображения – волевые женские лица с лучащимися энергией глазами, несгибаемым взглядом смотрящих куда–то вдаль или буквально испепеляющие ненавистью каких–то уродливых врагов, вроде чудовищ из зоны Предела. Но были и такие плакаты, где феи любовно гладили ланей, зайчат, голубок с источающими любовь и тепло лицами. А были и комбинированные, где изображения сочетались с лозунгами.
Вот, например, одна из фей сложила свои тонкие ручки на груди и устремила мечтательный взор на небо, томно полуприкрыв глаза, а внизу надпись: «Создатель, я люблю Тебя!» А вот и три феи в пурпурных туниках и золотых диадемах, держащихся за руки, и надпись: «Единство Премудростей – Единство Сообщества» или другой вариант этого же плаката: «В Единстве – наша Сила», «В Единстве познается Любовь».
А вот и плакат с пепельноволосой Старшей Сестрой «ЖАЛА». Она изображена поражающей клинком смертоносного луча десятки ужасных монстров с лицом, не выражающем ничего, кроме воли к победе и презрения к смерти. А внизу надпись: «Моя Верность – непоколебима!»
На другом плакате была нарисована фея с маленькой крылатой девочкой рядом и бескрылым мальчиком на руках и надпись: «Мои дети – мой долг перед Сообществом».
А вот и нечто похожее на творческий подход – плакат–аллегория: вся Целестия с маленькими человечками, зверьками и прочими обитателями покоится на руках колоссального размера феи с необыкновенно добрым и нежным лицом, по щекам которой, оставляя влажные дорожки на персиковых щечках, скатываются слезы умиления, и надпись: «Порядок и Процветание Целестии – наш Священный Долг перед Создателем!»
Эти и многие другие надписи и изображения каждая стажерка видела по тысячи раз на дню (и это не считая того, что во время пробежек на «разминках» эти и многие другие лозунги скандировались и пелись в виде специальных рифмованных речевок). А потому они въедались в память так крепко, что любая из девочек могла воспроизвести их даже если ее разбудить в три часа ночи (что иногда практиковалось в Улье). И это не удивительно. Ведь в этом четырехугольнике по большей части и проводила все тридцать лет обучения и воспитания любая юная фея от семи до тридцати семи лет от роду, пока, по окончании обучения, она не направлялась на предназначенное для нее по решению Совета Школы место служения – зачастую пожизненное – Священным Принципам Порядка и Процветания.
2.
Наконец, стеклянная дверь столовой бесшумно открылась и, четко печатая шаг, две со стороны почти неотличимые девочки спустились по крыльцу и подошли к обоим воспитательницам. Встав по стойке смирно, они ударили кулачком правой руки в грудь, а потом вытянули правые руки на всю длину в уставном салюте, символизировавшем полную самоотдачу воле старших сестер.
– Старшие Сестры, задание по подготовке к завтраку успешно выполнено! – в один голос отчеканили обе стажерки. А потом, по знаку воспитательниц, они встали с краю шеренги, чтобы возглавить колонну, которая должна отправиться на завтрак. Чуть только они заняли свои места, как раздалась команда:
– Напра–а–а–а–аво! На завтрак – шаг–о–о–о–ом марш! – и вот уже бесцветная и безмолвная шеренга, еще мгновение назад замершая, словно змея, подстерегающая жертву, вдруг ожила и стала подниматься строевым шагом через стеклянный портал сектора №15 общей столовой. После чего стажерки принялись также четко и организованно рассаживаться на свои места, каждая – согласно своему номеру, вышитому на груди туники и выбитому на спинке казенного стула.
Внутри столовой обстановка была предельно аскетичной. Одинаковые розовые занавески, длинные розовые столы из искусственного дерева и стулья с номерами на спинках из того же материала, стандартные миски, кружки и столовые приборы – тоже с номерами, соответствующих номерам стажерок. Завтрак тоже стандартен – розовая каша на первое, розовый сок на второе, розовая вата на третье. По свистку одной воспитательницы младшие сестры молча принялись за еду, в то время как вторая по секундомеру засекала время приема пищи. Стажерки должны были уложиться в пять минут.
Пронзительный свист – и тут же феи вскакивают с мест (вне зависимости, успели они доесть или нет) и уже стоят строем, каждая за спинкой своего стула с руками по швам. Дальше – дежурные остаются убирать, а остальные строем идут, печатая шаг, в учебный класс. Впрочем, урок начнется только через тридцать минут – после завтрака полагается пятнадцать минут отдыха в рекреации на пятнадцатом этаже здания Школы.
По команде «вольно» и свистку девочки облегченно вздохнули и как козочки на лугу тут же разбрелись кто куда. Большинство рухнуло на мягкие розовые кушетки и диванчики – ноги болели от строевой, которую ненавидели все стажерки черной ненавистью, гораздо больше, чем от «разминки». Не дай Создатель не попасть в общий ритм, отбивавшийся барабанщицей учебного отряда, – удар электрошоком тебе обеспечен! Впрочем, к 15–му году обучения строевая доходит до такого автоматизма, что никто уже не ошибается, но устаешь от напряжения все равно.
Но кое–кто отдыхал по–другому. Одни взяли лежавшие в шкафчиках из искусственного розового дерева, стоявших по бокам рекреации, скакалки и с наслаждением прыгали, другие, взявшись за руки, танцевали, третьи играли в мяч, а кто–то даже кувыркался в воздухе, играя в догоняшки. Но были и такие, что тряслись, побледнев, как бумага – они не сделали домашнее задание и теперь им предстоит «влетка». Несколько из таких девочек пристали к подружке, видимо, отличнице и пытали ее навязчивыми просьбами.
– Ну, Миленочка, ну, золотце, ну, сестренка, – взывали они к самой низкорослой фее из всего Отряда №15, которая с виду казалась младше остальных. – Скажи, ну, скажи, как решается уравнение из семи неизвестных! Честное слово, вчера так устала и заснула!.. А как определить угол поражения, если сила равна 5000 эр при сопротивлении 5М?.. А как можно распределить 30 унций розового концентрата на 30 дней, чтобы иметь минимальное количество эр, достаточного для боя средней продолжительности? А как… а как… а как… а как…
Милена даже не пыталась ответить на эти и многие другие вопросы несчастных – за десять минут, да и для такого количества страждущих это было физически невозможно. Она лишь с искренним состраданием смотрела на бледные от испуга лица сестер и мысленно просила Создателя смягчить сердца строгих воспитательниц. В самом деле, может, их и не спросят сегодня, а спросят ее или других отличниц и их, как говорят послушницы, «пронесет»?
Наконец, раздался пронзительный свист, и вот уже в считанные мгновения стадо игривых козочек превратилось в монолит из стоящих попарно неподвижных послушниц, которые, звучно печатая шаг, зашли в учебный класс.
3.
Учебная комната №15–21 была стандартной, ничем не отличимой от тысяч таких же комнат – клонов. Длинные плоские столы – пеналы из искусственного дерева, длинные скамейки, возвышение с кафедрой для воспитательницы, с которого она могла видеть каждую послушницу как на ладони, учебный визатор на стене за спиной воспитательницы – и больше ничего. Голые стеклянные звуконепроницаемые стены вокруг.