– Кстати, такой розовый костюм может оказать ей весьма плохую услугу, – сказал мистер Чарльз. – И самое главное – он совершенно французский! А Белый дом к тому же хочет, чтобы мы купили у Шанель право на воспроизведение точной копии этого костюма. И если это просочится…
– Это уже не будет иметь особого значения, – возразил Шуинн. – Костюм будет считаться американским, раз его сошьем мы. Репортерам будет не к чему придраться. Раз костюм будут шить у нас, то этот заказ не лишит работы никого из американцев. И Первая леди сможет преспокойно носить французскую модель, не подвергаясь критике, – для нас это поистине благословенный подарок.
Если Шуинн прав, то это и впрямь было задумано весьма разумно.
В мастерскую, гогоча, как гуси, уже начинали вваливаться остальные работницы. Затем, как всегда с небольшим опозданием, явилась Мейв. Мейв отвечала за примерки. Когда-то она была такой же девчонкой из Инвуда, как и Кейт, но теперь ей давно перевалило за пятьдесят, а она так и осталась старой девой. Естественно, ирландка с волосами цвета стали. Крупная, широкоплечая, почти квадратная.
– У нас что, Рождество?
– Рождество, Рождество, – подтвердил мистер Чарльз.
И Мейв, взглянув на рисунок, который Шуинн по-прежнему держал в руках, заметила:
– Между прочим, эта женщина – отличная рисовальщица. Только, по-моему, самой Шанель этот вариант точно не понравится – уж больно розовый.
Глава 2
Розовый для Индии – что для нас темно-синий.
На самом деле костюм был не совсем розовый; он был малиновый. Именно так обозначила этот оттенок Шанель, а следом за ней так его стала называть и Супруга П. Но в «Chez Ninon» все продолжали называть его «розовым». Розовый. Розовый. Розовый.
Это слово Шанель раздражало. Да и, по правде говоря, в просьбе этих американцев все ее раздражало.
Телеграмма пришла на адрес ее парижского офиса – улица Камбон, 31, – уже под конец дня. Шанель в это время была на шестом этаже в личном ателье; она стояла на коленях, и с ее шеи свисали на черной бархотке знаменитые золотые ножнички. Она выравнивала по подолу юбку из шерстяного крепа, надетую на тощую, словно недокормленную, манекенщицу. Ассистент Шанель, одетый в черный кашемировый свитер с высоким горлом, что в такой теплый день, да еще и в жарко натопленной комнате представлялось несколько избыточным, еще раз прочел хозяйке телеграмму от «Chez Ninon». Шанель вздыхала, качала головой, но так и не сказала ни слова в ответ.
– Поднимите руки, – велела она манекенщице. – Хорошо. Опустите. Хорошо. Снова поднимите.
Стены мастерской практически состояли из зеркал, так что Шанель было отлично видно, как черная шерстяная ткань реагирует на движения и как она смотрится на свету. Манекенщица поднимала и опускала руки уже, по крайней мере, час, а может, и больше, но Шанель все не унималась: ей нужно было, чтобы пройма жакета сидела идеально.
– Так, еще разок…
Манекенщица с трудом сдерживала слезы.
Шанель было семьдесят восемь лет – и она по-прежнему работала с прежней отдачей. В своем ателье она выглядела и абсолютно современной, и одновременно очень старой. Одета она была как обычно – в костюм и черную испанскую шляпу наподобие тех, что носят пастухи близ Севильи, с тульей, похожей на слоеный пирожок. Костюм тоже был старый – она носила его почти каждый день, – так что часть пуговиц на нем оторвалась и была заменена булавками. Жакет почти протерся на локтях и под мышками, но Шанель все равно очень любила этот костюм. Он был сшит из «фирменной», скрепленной ее подписью ткани цвета экрю за номером H1804 «Линтон Твидз». Пятьдесят процентов шерсти, пятьдесят процентов мохера. Эта чудесная смесь создавала эффект переплетения двух, чуть разнящихся по тону нитей. Но краска была одной и той же. Весь фокус заключался в том, что разные нити по-разному впитывали краску, а потому мохер казался чуть темнее чистой шерсти – и в итоге ткань выглядела как меланж двух оттенков белого. Это была та самая стильная утонченность, которую Шанель просто обожала. Ну и, естественно, на ней, как всегда, были жемчужные бусы. Ниток жемчуга на шее висело так много, что они не просто удлиняли шею, но делали ее немного похожей на страусиную.