Розовый Луч – Знак Печали
Гудит басовитый колокол, скликая прихожан к заутрене. Крестясь, сходятся в храм паломники, прибывшие из дальних мест. Их сразу можно отличить по запыленной одежде, зачастую покрытой заплатами – даже в век технического прогресса жива древняя традиция: добираться до святых мест пешком…
Но даже на фоне пестрой толпы, пришедшей поклониться чудотворным иконам и мощам угодников, необычно выглядел голубовато-серый плащ высокого тощего мужчины неопределенного возраста. Когда он проходил мимо, многим казалось, что на его ткани вспыхивают искорки. Впрочем, уже через миг это ощущение так же неуловимо исчезало. Высокая широкополая шляпа тоже была как бы инородным те лом в толпе богомольцев: в наши дни такой головной убор можно встретить разве что в цирке, у какого-нибудь иллюзиониста.
Была еще одна деталь в облике незнакомца, на которую мало кто тогда обратил внимание, но впоследствии заметили многие: никто не мог определить цвет его псевдо оливковых глаз. Болотно-темные, но вот какие именно, какого оттенка? Этого не запоминали, хотя и смотрели в лицо таинственному гостю, на паломника он мало походил, на духовное лицо еще меньше. Тем не менее, уверенной походкой прошествовал к церковным вратам.
Повесив шляпу на крючок, странный визитер вошел, торопливо перекрестился, купил свечку и быстрым шагом приблизился к чудотворной иконе Спасителя, расположенной справа от главного входа в храм. Губы незнакомца что-то шептали – возможно, молитву, – но он явно чего-то ждал. И, наконец, дождался...
Когда седая сгорбленная старушка, окончив молитву, приложилась устами к иконе, в правом верхнем углу рамы вспыхнул внешне мягкий; но настойчиво розовый свет. Тонкий луч, постепенно расширяющийся книзу, осветил сверху седую голову, повязанную черным платком. И на старческом морщинистом лице проступило выражение умиротворенности и покоя. Не нужно было быть великим физиономистом, чтобы понять: в этот миг старая паломница абсолютно счастлива. Словами этого не расскажешь, это надо было видеть. И неважно, что ожидало старушку за дверью – возможно, не только старческие болезни, но и какая беда похуже... Но в этот миг она выглядела так, словно уже переступила порог рая...
Розовый луч, посветив пару минут, исчез – так же неожиданно, как появился. На худом, чуть грустном лице незнакомца ненадолго, всего на миг, застыло выражение почти детской радости.
Причиной тому была простая мысль, не высказанная вслух – всё равно бы не поняли:
"Это сделал я! Я умею дать людям ощущение счастья! И в чем-то они становятся лучше!"
Гость пробыл в храме совсем недолго. Как и следовало ожидать, богослужение почти его не занимало. Поставив свечку и отвесив пару поклонов перед иконой, он направился к выходу.
Пересекая мощенный булыжником двор, он приветливо кивнул спешившему навстречу дьякону.
– Мой привет отцу Иоакиму! – тихо бросил он на ходу.
– Зашли бы… , – прозвучал еле слышный ответ – дьякон торопился.
– На днях, – кратко молвил удивительный странник, уже в дверях.
Но стоило ему выйти за пределы территории святой обители – церковь была частью огромного монастыря, – как грубая действительность вторглась в его сегодняшнюю идиллию. Сперва он не обратил внимания на стоящую чуть поодаль серую неприметную машину. На фоне дорогих иномарок автомобиль смотрелся более чем скромно. Но оказалось, что сидевшие в нем просто не желали привлекать внимание.
Некто в черном, отделившись от тени, отбрасываемой автомобильчиком на истертый подошвами асфальт, неторопливо сделал три шага и оказался вплотную к "пришельцу", так что тот мог услышать даже шепот.
– Слышь ты, чудодей хренов, – резанули слух грубые слова, сказанные вскользь, но с невероятной ненавистью, – быстро в машину и сядь на переднее виденье. Если дернешься – уложу на месте, у меня «Магнум»!..
Тот, кого назвали чудодеем, вздрогнул. Впрочем, он подсознательно ожидал чего-то в этом роде. Мир, расположенный за воротами храма, был полон житейской грязи, и услышанное было еще не самым ярким ее проявлением...
– Кто вы такие? – тихо спросил он, направляясь к машине. – Взять у меня нечего...
Эти слова почему-то развеселили бандита. Он хохотнул:
– Действительно, что взять с дурака, кроме анализа? Я бы сразу продырявил твою поганую шкуру.
Но у меня приказ доставить тебя к самому дону, так что поедем без вопросов. И рот – на замке, а то у меня от твоего писка кровь закипает. Могу не выдержать, пальну...
В его голосе была настоящая, неподдельная ненависть. Он не просто рисовался – действительно жалел, что не может пристрелить посетителя храма прямо здесь и сейчас. Вот только за что?!