— Я уверена, что так они и делают, но это шампанское явно выдохлось. Наверное, долго стояло на солнце, прежде чем его разнесли по гостям.
— Да, я тоже… чувствую… что выдохлось, — с паузами произнес Деймон, испытывая неловкость от того, что у него в руках оказалось два бокала.
Она подарила ему очаровательную улыбку.
— Но я очень люблю хорошее шампанское.
— Ну что же. Пойду поищу.
Чертыхаясь про себя, Деймон отправился искать вино. То, что они попробовали, было действительно не очень вкусно; он поставил недопитые бокалы на ближайший поднос, а потом снял с подноса у другого обходящего гостей официанта два бокала только что разлитого шампанского с золотыми пузырьками.
Конечно, думал он, любая молодая женщина могла иметь возможность пробовать прекрасные вина, даже привыкнуть разбираться в них. И в Новом Орлеане, и в других городах на побережье привозимые из Европы вина отнюдь не являлись редкостью. Но Деймон был убежден, что идет по правильному пути. Где-нибудь и когда-нибудь Корнелия Линд выдаст себя. Обязательно. Когда он вернулся с новыми бокалами, полный решимости продолжать свои расспросы, Нелли стояла в окружении мужчин, среди которых были Джон и Брэдли Кеннеры, а также Найлджес Истербрук. Молодые плантаторы столпились вокруг, и похожи они были на голодных лис, попавших в курятник.
Передавая Изетте стакан холодного лимонада, Тео посмотрел на нее профессиональным взглядом врача. Обычно он не испытывал никаких проблем с пациентами, когда от него требовалась истинная оценка их состояния, но в случае с Изеттой все было по-другому. Возможно, из-за того, что они были старыми друзьями. Сегодня она выглядела хорошо, даже обольстительно, подумал он, в своем светло-голубом платье, с седыми волосами, собранными короной на голове. Из украшений на ней были потрясающие серьги-камеи. Конечно, все это не отвечало последней моде, но такой стиль был ей весьма к лицу.
— Спасибо тебе, Тео. Ты очень добр ко мне, — сказала Изетта, взяв у него стакан. — Я рада, что ты задержал мальчиков Кеннера и представил их Корнелии. А теперь сядь. Поговори немного со мной.
Она, как королева на троне, восседала в кресле под старым, вековым дубом, поставив палку сбоку от себя. Тео уже давно заметил, что Изетта воспринимает эту проклятую палку скорее как скипетр, а не средство опоры. Тео сел рядом с ней.
— А эти сынки Кеннера чуть не сваляли дурака, и, если бы не нашлось никого, кто бы их вовремя представил, они бы и Истербрука увели с собой.
Он перевел взгляд туда, куда смотрела Изетта. Братья Кеннеры только что не отпихивали друг друга, стремясь произвести впечатление на Нелли своим остроумием и лестью.
— Деймон, наверное, не скажет мне за это спасибо, — продолжал Тео, — но я считаю, нашему молодцу нужно видеть, что его территория в опасности.
— Ничего, придет время, и он будет тебе благодарен, — заметила Изетта, бросив на него острый взгляд человека, проникающего во все тайны. — Мы обычно особо ценим именно то, что нелегко достается.
— Это правда, — согласился Тео и стал молча наблюдать, как она маленькими глотками отпивает лимонад. Потом отметил, что у нее здоровый цвет лица, и она оживленно смотрит по сторонам. Он откинулся на спинку стула и задумался. А ведь она выглядит настолько здоровой, что ей необязательно сидеть как инвалиду в тени под дубом. Мрачные предчувствия, возникшие в последние два месяца, куда-то испарились.
Болезнь Изетты по-настоящему испугала его. Когда его вызвали к ней, и он нашел ее бледной и ослабевшей, его собственный мир потерял все краски. Он уже давно научился не только делать все возможное для каждого пациента, но и быть готовым принять волю судьбы. Однако его бессилие помочь Изетте разрывало ему сердце, и он с болью сознавал, насколько беспомощен перед лицом фигуры с косой. Он не мог себе позволить даже думать о том, что потеряет Изетту. К чему вообще тогда его искусство врачевания, если он не может спасти своих любимых друзей?
— А как идут дела в Акорн-Хилле? — задала ему неожиданный вопрос Изетта.
— Прекрасно. Прекрасно, — ответил Тео, понимая, что Изетта заметила мрачную тень на его лице и пытается ее развеять. Они так долго были друзьями, столько часов проводили вместе, когда заболевал кто-нибудь из рабов, что научились читать мысли друг друга. — Судя по всему, в этом году будет хороший урожай сахарного тростника. Ремонт закончен, и скоро можно будет заново обставлять дом.
— Ты столько труда вложил в эту старую заброшенную развалюху, — похвалила Изетта, подтолкнув его локтем. — Кто бы мог подумать тогда, когда ты впервые появился в Луизиане — а говорок у тебя был такой, что мы почти ничего не понимали, — кто бы мог представить себе, что ты станешь когда-нибудь плантатором?
— А я всегда знал, что стану им, — ответил Тео, немного обиженный тем, что Изетта, именно Изетта, а не кто другой, сомневалась в его способности стать одним из них.
— Тео, посмотри, кто эти две хорошенькие черноглазые девушки рядом с сынком Терпина?
— Та, что повыше, — Аник Лабелль, новая жена Рэндольфа Терпина, а поменьше ростом — ее кузина. Еще одна невеста. Лакомый кусочек, ничего не скажешь.
— Креолка вышла замуж за одного из Терпинов? — В голосе Изетты прозвучало не столько удивление, сколько изумление. — Наверное, свадьба была очень тихой. Я даже ничего не слышала о ней.
Тео смотрел, как Изетта изучает Аник Лабелль.
— Теперь все не так, Иззи, как было в наши молодые годы, тогда креолы не смешивались с англами. Никогда.
Иззи повернулась к нему.
— В те годы доктора считали немногим выше торговца, разве что впускали его в дом через парадный вход.
Тео не мог не улыбнуться, вспомнив, как начинал свою врачебную практику в этих краях.
— Да-а. Но это уже в прошлом. Молодые теперь смело переступают через все барьеры. А их родителям хватает мудрости не мешать этому.
— Но смелость не всегда приносит удачу, не так ли? — спросила Изетта. — Посмотри, что случилось с моей сестрой Розалией. Она проявила смелость, но кто оценил ее поступок? Все эти годы, даже после того, как и она сама, и ее муж умерли, их сын страдает из-за того лишь, что его мать бросила вызов нашему отцу.
— Случай трагический, нет сомнений, но кто может сказать, что все кончилось бы не так печально, если бы Розалия вышла замуж за англичанина по выбору своего отца?
— Может, ты и прав, — помолчав, ответила Изетта, допивая свой лимонад, и неожиданно спросила: — Ты думаешь, я была трусихой?
Вопрос ошеломил Тео. Он хотел было запротестовать, сделать вид, будто не знает, что она имеет в виду. Но он знал. Точно знал и день и час, когда ей не хватило смелости — что было ударом для него, — и она склонила голову перед волей отца, изменив тем самым ход своей дальнейшей жизни, как и жизни Тео. Но какой смысл признавать это сейчас?
— Тебя? Трусихой? Иззи, ты в своей жизни не знала ни минуты трусости.
— Вот как? Но ведь мы оба понимаем, что это неправда.
— Сейчас это не имеет значения, — покачал головой Тео. — Не мучай себя воспоминаниями о прошлом.
— Я никогда не думала, Тео, что могла так поступить. Но когда стоишь перед лицом смерти, то правдиво оцениваешь все прошлые поступки. И это имеет значение.
6
Джон и Брэдли Кеннеры стояли справа и слева от Нелли, покачиваясь с пятки на носок, полы их сюртуков были откинуты, а руки засунуты в карманы брюк. Место напротив Нелли занимал Найлджес Истербрук. Дико размахивая руками, он рассказывал невероятные истории про охоту на медведей.
Слушая болтовню молодых плантаторов, Нелли улыбалась. Ее забавлял этот безобидный флирт. Как приятно, что с тобой снова заигрывают. Давно такого не было. Когда ее в первый раз представили светскому обществу, она была слишком молода, чтобы оценить флирт как приятную забаву. Теперь это ее развлекало. Кроме того, в этой милой, непринужденной атмосфере она наконец-то расслабилась. Дурное предчувствие улетучилось, и она искренне хохотала вместе с молодыми людьми над финалом глупой истории, рассказанной Найлджесом.