— Успеется. Итак, карликовые деревья. На месте одной обычной яблони их можно воткнуть в землю целую дюжину, — значит, яблок будет тоже в двенадцать раз больше. Расстояние между ними — два на три метра. Кустарниковидные короткоствольные. Естественные пирамиды. — И Янэлсинь указал на дерево, похожее на молодую пышную березку, на ветках которой висели яблоки. — Ревельская грушовка.
Он протянул мне яблоко, которое надо было съесть, потому что оба взрослых и обе несовершеннолетние Янэлсини остановились и строго смотрели, чтобы яблоко не было отброшено прочь, а съедено до самого корешка. Так как было неудобно что-нибудь бросить на чистую дорожку, то я съел и корешок.
За четверть часа меня заставили съесть требу-сеянец, сахарок, серинку и суйслепа. После этого меня стала мучить изжога. Тут я вспомнил, что старые пьяницы не советуют смешивать сорта.
— Должен сказать, что сегодня я пришел к вам… — начал было опять, но меня прервала жена Янэлсиня:
— Это прекрасно, что пришли. Мы вас очень, очень ждали. Вы разве не чувствуете этого? Между яблок у нас посажены бобы. — Она нагнулась и пошевелила ботву конских бобов.
Янэлсинь поманил пальцем, и одна девочка тут же стала передо мной с тарелочкой, на которой лежали вареные стручки конских бобов. Другая протянула стакан и бутылку пива.
— Если вы не съедите, я обижусь, — сказала жена. — Это подлинно национальное блюдо. Его будто бы ели древние курши перед морскими сражениями в Ирбенском проливе.
Я съел соленые бобы, радуясь поначалу, что больше не надо есть кисло-сладкие яблоки, и выпил бутылку пива.
— А теперь прошу: сладкое блюдо, натуральное, не засахаренное. Витамины, минералы… Я где-то читал, что в сливах имеются даже надпочечные гормоны.
Янэлсинь схватил меня за руку и подвел к сливовому ряду. Девочки делали книксен, рвали с деревьев сливы и подавали их мне:
— Пожалуйста, попробуйте!
— Не порть, пожалуйста, детей! Если ты теперь не будешь есть, то и они начнут капризничать за столом, — попросил Янэлсинь, а потом пояснил, как звать каждую из слив, которые отбывали из рук хорошо обученных девчушек прямо к корням далий, яблокам и конским бобам. Кажется, я съел яичную сливу центральной Видземе, ренкуль или ренкшар, мирабель и несколько эдинбургских герцогов. Последних герцогов уже не было сил разжевать, и я проглотил их целиком.
— Я очень люблю разнообразие. Продолговатые и сладкие сливы напоминают мне ноты в красивой песне…
Однако огурцы, яблоки, сливы тем временем делали свое дело. В торсе что-то начало давить, я изогнулся, как складной нож. Мой взгляд остановился на чисто прополотой площадке, в которой я заметил мелкие дырочки.
— Ты, наверное, тут выращиваешь и дождевых червей, — промолвил я, потому что из сельскохозяйственных премудростей я овладел только этой темой.
— Да, да! — отозвался Янэлсинь, и в широкой улыбке концы усиков поднялись до самого носа. Наверное, он даже и не заметил мое бледное, удрученное тошнотой лицо. — Черви есть. Трех сортов: маленькие красные с желтыми колечками, обычные бледные и длинные проворные. Маленькие вон там, в углу, под конским навозом. Сходим, я покажу.
По аромату белой сирени я догадался, что это жена Янэлсиня положила мне в рот что-то круглое.
— Доморощенный персик! — победно воскликнула она.
Я машинально раскусил его, проглотил и тогда начал медленно терять сознание, потому что в животе стали набухать политые пивом конские бобы. Они действовали подобно бомбе замедленного действия, и, лишаясь чувств, я потащился в сторону калитки.
Я был согласен забыть про эти пятьдесят рублей, может быть, даже еще и доплатить пятерку, лишь бы кончилось такое состояние, будто я целую неделю на маленькой лодочке ездил по штормовому морю от Лиепаи до Риги и обратно.
— Жаль, что сейчас не весна, я показал бы тебе тюльпаны, — провожая меня, ворковал Янэлсинь. — Тебе-то как мужчине я мог бы показать, а то ведь тюльпаны очень… очень бесстыжие цветы. Когда цветок распускается, так и кажется, что он хочет целоваться. Одни тюльпаны у меня, знаешь, как ночник из женской спальни…
Минутку спустя по моему требованию вызвали врача. Когда я садился в машину врача, чтобы поехать в аптеку за английской солью, у калитки прелестного садика, обвитой плетями хмеля, стояла вся гостеприимная семья Янэлсиней. Жена с посеребренной рукой радостно помахала мне и воскликнула:
— Останьтесь! Я приготовлю вам салат из лепестков далий.