— У нас сегодня шницель по-венски — с лимоном и килькой, — соблазняла Анни, получая двадцать шесть копеек.
— Благодарю, но привычка — после шести ничего серьезного. Пожалуйста, бутылку пива. — Отказаться от шницеля легче, чем от пива, шницель стоит рубль девятнадцать, а пиво — тридцать две.
Директор тоже положил себе только мясной салат за двадцать две и стакан кефира.
— Просто так… перекусить. У меня ведь дома жена.
Касперьюсту, наверное, жена утром наказывает: "Не вздумай таскаться по столовым — кто ж тогда будет доедать вчерашний суп!" Они сели под пальмой. Помещение архитектор сориентировал правильно: с заречья вечернее солнце посылало уютный вечерний свет. Утреннее солнце только раздражало бы и без того хмурых пьяниц, а какой же пьяница с утра не хмур.
— Эта буфетчица Межлуйка… замужем? У нее так много колец, что не поймешь. — Сунеп успел принести себе вторую бутылку.
— Сейчас нет. Был муж, ушел, второй помер, третьего прогнала.
— И от каждого памятник на пальце. Помню картину военных лет. Пушки. На стволе после каждого сбитого самолета нарисовано по белому кольцу. Женские пальцы в этом отношении подобны стволам боевых орудий.
Касперьюсту этот худрук нравился — многое знает.
— Хе-хе, я вам потихоньку скажу… — Касперьюст наклонился. Край стола врезался глубоко в его синюю рубашку. — Это, конечно, неприлично, но некоторые ее зовут не Межлуйкой, а Межляжкой. Да у нее есть за что… Хе-хе.
— Она, должно быть, с эстонской границы — это окончание фамилии "луйка".
— Может быть, фамилию подбросил кто-нибуль из мужей. Ну так я вам покажу квартиру, временную…
— Если вы любите кофе — для хороших гостей у меня хороший кофе. — Сунепа проводила улыбка Анни.
Вот это мужчина в городе! Мелковатый, но одет обдуманно, у него свой стиль — волосы гладко зачесывает, не лохматый, как другие. Английские усики. Солидный — не обезьянничает черными очками. Денег у него, правда, маловато. На пиво хватило, на шницель уже нет. Неплохо: бедные не задаются.
Сунеп с директором свернули с Рижской улицы в немощеный переулок направо. Он вел вниз к реке и был длиною всего в три дома и три сада. Улочка походила на газон с пешеходными тропинками по бокам. Перед последним домом паслась на привязи коза, которая пыталась боднуться с другой привязанной козой, таким образом они перегораживали цепями всю улицу.
— В этом доме исполком выделил одну квартиру для дома культуры.
Двухэтажный однотрубный дом был когда-то выкрашен зеленовато-коричневой краской и покрыт толем. Двор отгораживали темно-зеленые кусты сирени. У стены дровяного сарайчика поднималась двухэтажная клетка, из которой сквозь проволочные сетчатые двери поглядывали на Сунепа кролики и принюхивались.
— Внизу живут Скродерены. Младший сын Андрис пишет стихи, если нам нужно к юбилею или по случаю поздравлений. Очень быстро пишет.
Одна тропинка вела сквозь сиреневые кусты.
— На реку ходят, воду черпают с мостков.
Странным казался второй этаж дома: у торцевой комнаты одна стена и часть крыши состояли из мелкоклетчатого стекла. Несколько шибок было разбито.
— В прежние времена, когда фотоснимки делали при свете взрыва магния, там проживал фотограф Уступ. Нужный чулан на полуэтаже, — заметил Касперьюст и отпер филенчатую дверь с деревянной ручкой, которая заполняла ладонь, как рукоятка пистолета. В огромной комнате стояла застеленная железная кроватка, стол и массивный стул. И графин на столе.
— Из дома культуры можете взять умывальный таз и кружечку, — разрешил Касперьюст.
— Обживемся, — бодро ответил Сунеп, потому как воспитанный человек не выказывает усталость.
Остекленная дверь вела в помещение, у которого одна стена и часть потолка были стеклянными в клеточку. Через пробоины струилось свежее вечернее дуновение. Если бы все стекла были целы, воздух пропах бы дохлыми мухами. В этой комнате единственной утварью была пустая бутылка из-под лимонада. В обоих помещениях стены украшало несколько афиш. Афишами иногда кое-что прикрывают. Худшим могло бы оказаться — следы клопов… Осторожно, словно подол дамы, он приподнял нижний край афиши "Волки и овцы". На Сунепа не глазели ни кровожадные клопы, ни разъедающие одежду тараканы — вместо этого разукрашенные королевскими лилиями обои были просто потерты. Под "Одним осенним кленом" и "Приглашением во дворец" даже штукатурка выкрошилась. Касперьюст изобрел не только своеобразный, но и дешевый и быстрый метод ремонта.
Внеся чемодан и портфель, Сунеп начал устраиваться. На спинку стула повесил многослойно сорочки и другое белье. Из-за печки вытащил полено, привязал посередине его веревку и создал таким образом вешалку для пиджака и пальто. Придется воровать, на одну зарплату эти апартаменты обставить невозможно. С графином отправился за водой. Прошел сквозь сирень, спустился по укрепленным дощечками ступенькам до мостков и, нагнувшись непривычно низко, с бульканием зачерпнул в графин воду. Река — так себе, метров десять шириной, ленивая, местами даже стоячая. Там над водой плавали листья и кувшинки. Прикованные к берегу слоновыми цепями лодки свидетельствовали о том, что река судоходная и бывали случаи, когда использовались чужие лодки. Возле потухшего костра валялись целлофановый пакет от дамских чулок и чисто выеденная банка из-под трески. В хозяйстве пригодится — Сунеп поднял консервную банку.