– «Две сердца половины соединились вновь. Мы с Марикой едины. И это есть любовь», – вслух прочитала она и повернулась к Кириллу.
Он сидел на диване, сжавшись и спрятав сомкнутые руки между сдвинутых колен.
– Это очень трогательно, – прошептала она и подошла к нему. – Ты такой милый! Ты самый лучший!
Кирилл поднял глаза, обхватил ее за талию и прижал к себе. Его губы коснулись оголенного живота, спустились маленькими поцелуями до пупка. Кончик языка задел за выпуклую золотую розочку с крохотной бриллиантовой капелькой росы. Марика тихо рассмеялась, так как ей стало щекотно. Она запустила пальцы в волосы Кирилла и стала нежно перебирать пряди. Он потерся щекой о ее живот, задевая подбородком за низко спущенный ремень с массивной пряжкой в виде покрытых розовой эмалью губ.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
– Я люблю тебя, – повторила Марика и склонилась к его приоткрытым губам.
Поцелуй был долгим, но их языки не касались, только улыбающиеся губы терлись друг о друга и периодически легко прижимались.
Время словно остановилось. Шум улицы за окном, суматошное чириканье воробьев, чей-то смех, завывающая сигнализация не тревожили их. Они слышали лишь дыхание друг друга, чувствовали прикосновение губ и рук, ощущали свежий аромат парфюма, исходящий от них. Марика уже сидела на коленях Кирилла. Она теребила кулон на его шее в виде половинки металлического сердечка. Кирилл улыбался, так как ему было немного щекотно от прикосновения ее прохладных пальцев. Он склонился и губами взял точно такой же кулон, висящий на черном шнурке на ее шее. Она откинула голову назад и расхохоталась. Его губы отпустили сердечко и начали скользить по ее шее. Но вот она ощутила, как пальцы оттягивают вырез ее трикотажной кофточки, и схватила его руку.
– Зачем? – прошептала она, заглядывая ему глубоко в глаза.
Она увидела, как в их блестящей синеве разрастается чернота зрачков, и это отчего-то испугало. Что-то рождалось в этой черноте, что-то, как ей казалось, несущее угрозу их любви. Марика вскочила и отошла к стене. Прислонившись спиной и спрятав руки за поясницу, она смотрела на опущенное лицо Кирилла.
– Я хотел погладить, – тихо сказал он. – У тебя такая нежная кожа. Мне так нравится чувствовать ее тепло. К тому же, – громко добавил он и улыбнулся, – ты задолжала мне стриптиз! Ты же сама рассказала об этой игре со снэпами! И зачем?
– И правда, зачем я тебе это рассказала? – рассмеялась Марика и шагнула к нему.
Но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге возник ухмыляющийся худой мужчина весьма потасканного вида. Он сощурил водянистые навыкате глаза, словно солнечный свет мешал ему. Его обрюзгшее лицо цвета пыльного асфальта скривилось, мокрые синеватые губы расползлись в подобии улыбки, глаза задержались на Марике.
– А, и ты тут! – хрипло рассмеялся он, окидывая ее стройную фигуру ощупывающим взглядом.
– Здравствуйте, Николай Игнатьевич, – вежливо проговорила Марика.
– Приветик, куколка, – осклабился он и облизал нижнюю отвисшую губу. – А сыночек-то у меня не промах, такую девочку заимел, весь в меня!
Кирилл вскочил, ринулся к окну и дернул шнур. Черные плотные портьеры, испещренные рисунками розовых черепов, упали и полностью закрыли окно. В комнате стало темно, только солнце, бьющее по ту сторону портьер, просвечивало тонкую ткань рисунков. И на черном фоне светились розово-золотистые контуры черепов. Это выглядело жутковато. Кирилл схватил пульт и нажал кнопку. Музыкальный центр, стоящий в углу на низком столике, мгновенно включился.
– «Я жду, когда ты задохнёшься внутри меня. Певец свободы лижет бритвы, Задыхаясь в кровавых соплях. Любовь всё липче на пальцах…», – на максимальной громкости запел солист группы JANE AIR.
– Прекрати! Выключи эти дебильные песни! – заорал Николай Игнатьевич так громко, что перекрыл музыку. – И чего ты штору эту могильную опустил? На папаньку смотреть не хочешь? Так я тебя сейчас научу, недоносок!
Он ринулся к сыну, замахиваясь кулаком. Но Марика бросилась к ним и встала перед Кириллом. Она прижалась к нему спиной, опустив голову. Николай Игнатьевич остановился, покачнулся и сплюнул.
– Чего разорался? – раздался в этот момент визгливый женский голос.
В проеме двери появилась низкая полная девушка, на вид лет тридцати. Она куталась в дырявое застиранное махровое полотенце когда-то салатового цвета. Ее широкие пухлые плечи выпирали из-за краев полотенца, как подошедшее в тепле дрожжевое тесто.
– Ой! – пискнула она и захихикала. – А мы тут, Николка, не одни! Ты бы хоть предупреждал! А то «в школе, в школе»! Я еще подумала, что вообще-то у деток сейчас весенние каникулы начались!