— Тот неловкий момент, когда ты не делаешь, а только пишешь о том, чего не делаешь…
— Да иопта, Лаки! Можно подумать ко мне каждое утро грёбаная муза прилетает! Постоит он ещё минутку, не завянет!
— Он уже минут пять стоит и походу, скоро завянет не дождавшить…
— Вот если бы ты умел писать, я бы делала то, что пишу, а ты бы записывал под диктовку!
— И как бы ты диктовала?!
…
— Ты цени что имеешь! Не каждому мужику бардессы по утрам поэмы посвящают!
— Что за бардессы?
— Мужик — бард. Дама — бардесса.
— Может поэтесса?
— Не ставь меня на одну доску с этими ванильными бездарностями! Я пишу о актуальном и важном, а они всякую фуйню мусолят! Кинопузика им в задницы, доскам фригидным!
— Кстати, давай сегодня сходим в теневое кино, похаваем попкорн под пряное вино!
— Неохота повторы смотреть!
— Денёв новые фигурки вырезала.
— А кто сценарист?
— Хелен.
— Ух ты! Небось снова нереально упоротый сюжет скреативила! Надо сходить! Премьера вечером?
— Ага. Мне Галатея вчера сказала. Её Хелен пригласила.
— Она же слепая!
— Хелен же!
— А, ну да.
— А чего меня не пригласила?
— А ты уже забыла, как её отметелила, за то, что меня поцеловала?
— А не фиг на чужих мужиков засматриваться! Значит, идём смотреть.
— Ты для Хелен бухло захвати и извинись.
— Само собой!
От извинений у меня язык не отвалится, а бухла я много намародёрила. А вот теневое кино, это вам не убогий теневой театр или кукольное представление! Это, пля, продвинутые технологии! Будем с Лаки на заднем ряду сидеть, потрачу ему…
Кстати, надо отметить, насколько у меня шов уменьшился…
Провожу полоску химическим карандашом, радуясь бонусу в ещё пару сантиметров и продолжаю записывать поэму.
— Клэр…
— Угмс?
— А как ты можешь одновременно разговаривать, карандашом живот чиркать и стих не забывать?
— Поэму!
— Поэму.
Хороший у меня мужик, покладистый! А то бы наваляла ему, чтобы в другой раз убогие стихи всяких фиф с моими поэмами не путал!
— Ты же не тупую хуманку ипёшь, а клэймора! У нас распределённое сознание, чтобы всё контролить и стратегически и тактически. Именно поэтому один клэймор может толпу йома порубить. Несколько параллельных мышлений. Мозги же тоже грейдятся, не только тела! Иначе старые мозги и своё тело бы покалечили и тела соседок! Вот только я не могу одновременно и писàть и сосать! Должен это понимать!
— Всё! Осталось три слова! И потом ещё то, что только что сочинилось и начну… Ой! Что это с ним?!
— Да, да, да… Вот такая вот беда… Ладно, дописываю три слова, а остальное если и забудется, то и фиг с ним! Нет! Не три! Два! Я тебя писать твоё имя учила?
— Учила.
— Выучила?
— Ээээ… Да.
— Вот и пиши его!
…
— Палочки должны быть попендикулярны!
…
— Ладно, давай, допишу и вознагражу тебя за труды твои тяжкие и старания великие — Одну буковку правильно написал, талантище ты моё! Прыся, небось не учила тебя писать?
— Не учила.
— А минет делала?
— Нет.
— Вот и цени меня!
…
— Э! Ты что?! Как бы снова не это!
— На пол-шишечки!
А сама медленно сажусь на него… Меееедленно… Кайф… Нет, не развалюсь, только два движения и удовольствие в пределах допустимого. Смотрю на лицо Лаки. Вот как это почувствовать, если наши температуры совпадают? Только по его внешности и содроганиям. И по тому, что я чувствую наружной кожей, что она намокает.
Стук в дверь.
— Это Юма!
— Юмочка, привет! Подожди десять минут! Есть время?!
— Не вопрос!
Теперь две последних поэмы точно забуду. Да и ладно! Самую важную и актуальную записала, это главное. Потом ещё насочиняю…
— Привет, Юма!
Это Лаки из под меня. Мокрый и довольный Лаки. Лыба просто светится. Любит он, когда я губками работаю и потом, за секунду до, сажусь на него. И Юмочку любит.