Молодой человек замолчал. Потом приподнялся, посмотрел на девушку сверху.
– Арти не придает особого значения семье, а для меня это все – может быть, потому, что у меня ее никогда не было. Отэм, я буду хорошим мужем и хорошим отцом, когда придет время… Мне хочется дать тебе так много. Мне бы хотелось надеть тебе на палец бриллиант, а не это простое золотое колечко. Мне бы хотелось отвезти тебя в Эдисонвилл на лимузине, а не на старом «форде», в котором подтекает масло, и поселить тебя в особняке, а не в маленьком ветхом домишке, который ничем не отличается от такого же по соседству. Я не могу дать тебе очень много, но я шею готов сломать, лишь бы ты была счастлива. Ничто и никто не будет для меня важнее тебя – ни колледж, ни брат.
Отэм ощутила такой сильный прилив любви к Лонни, что у нее даже заболело внутри. Девушка потянулась к нему, чтобы почувствовать тепло его обнаженной кожи на своем теле, его сильные руки, твердость его бедер и ягодиц, когда они прижимаются к ней. Она обожала его мускулистое сильное тело и находила очень странным, что такая мощная штука расслабляется и вздрагивает от прикосновения ее маленьких ладоней.
– Плевать я хотела на бриллианты, – прошептала она, – и на роскошные машины, и на особняки. Все, что мне нужно, – это Лонни Нортон и простое золотое колечко.
Отэм запустила пальцы в густые волосы на его груди, дотронулась до бархатистой кожи его мужской плоти и почувствовала, как она напрягается в ее руке.
– Не будет ли это непристойно, если мы опять займемся любовью? Похоже, мне это начинает нравиться.
– Извращенка! – Он потерся губами о ее щеку, слегка коснулся ее рта и поцеловал, вложив в поцелуй весь жар своей любви. Укутанные тишиной леса и слабым журчанием реки, они любили друг друга, и он шептал ей самые ласковые слова. Губами Лонни нежно касался сокровеннейших мест на ее теле. Он обволакивал ее, и она то теряла связь с реальностью, то возвращалась назад, тихонько постанывая от удовольствия, когда он входил в нее. Отэм закрыла глаза и отдала в его власть и разум, и тело.
Через несколько мгновений она уже почувствовала, будто ее что-то поднимает и несет сквозь время и пространство. Иногда она возвращалась к реальности и видела, что лежит на постели из листьев, а над ней – Лонни. Это было как внезапный удар грома. Тихие ночные звуки и журчание реки колоколом гудели в ушах. Опять захотелось ускользнуть в тот незнакомый новый мир, где не было ни мыслей, ни звуков, только она и Лонни, лишь их ощущения и движения.
Отэм уткнулась лицом во влажную выемку его горла.
– Лучше и лучше, – прошептала девушка. – С каждым разом лучше и лучше.
– Подожди, – сказал он, – будет еще лучше.
Она застонала:
– Надеюсь, что нет. Если будет лучше, я просто умру от этого.
Его лицо было неподвижно, но в голосе слышался смех:
– Я люблю тебя, Отэм Мак-Эван. И я очень надеюсь, что безумный и беспорядочный мир вон за теми горами никогда тебя не изменит.
Она улыбнулась, села и вдруг рассмеялась:
– Этот город пытался изменить меня с тех пор, как я дала взбучку Бобби Джо Проктору. Для них уже с восьми лет я была тяжким крестом, который они несли. В восемнадцать я все еще считаюсь самым трудным ребенком в городе. – Девушка прижалась к нему и прошептала: – Поговаривают даже, что я иногда купаюсь почти голая.
– О нет! Скажи, что это не так!
– Да-да-да! Ты только послушай, что рассказывают. Если тихонько войти в реку теплой лунной ночью, то можно увидеть эту девчонку Мак-Эван плавающей в воде, как лягушка, в одних только трусиках. – Отэм засмеялась и вскочила на ноги. – Побежали! Последуй разок! Остатки сладки!
Она мигом домчалась до кромки берега, вскинула руки, оттолкнулась и нырнула в черную воду. Выплыв на середине реки, оглянулась, ища Лонни. Он был в футе от нее и улыбался своей кривой улыбкой: «Чертовка!» Девушка опять нырнула, выгнувшись дугой и сверкнув голым задом в лунном свете, и пропала.
Отэм знала все омуты и глубокие места в реке и любила, купаясь, играть в прятки, но Лонни был всегда рядом, когда она выныривала. Он брал ее за руку, и они лениво плыли по течению, время от времени обнимаясь, и вода, нежная, как пух, с тихим шепотом омывала их тела.