— Куда бы ты ни пошел, эпидемии и войны следуют за тобой по пятам! — выкрикнул он.
— За любой прогресс приходится платить. То, о чем ты говоришь, — лишь болезненное становление, а не конечный результат,
— Глупец! Нет такого понятия — прогресс! Ты ничего не понимаешь! Какой прок человечеству от твоих проектов, если ты не меняешь самих людей?
— Сначала развиваются мысли и техника, люди изменяются медленнее, — сказал я, спешиваясь и подходя к нему. — А такие, как вы, отбрасывают целые миры к средневековью и мракобесию. Мне жаль, но я должен это сделать.
Я выхватил из-за пояса ноле и сунул его под забрало. Но шлем оказался пуст. Рыцарь исчез в другое измерение, еще раз доказав мне всю бесполезность ведения споров по этике эволюции.
Я вновь сел на коня и продолжил путь.
Спустя некоторое время за спиной вновь послышался стук копыт.
Я произнес другое заклинание, после чего со скоростью молнии понесся вперед на единороге. Но погоня не отставала.
Я добрался до маленькой полянки, в центре которой возвышался каменный алтарь, и почувствовал, что здесь сокрыты большие силы. Я отпустил единорога, и он исчез.
Я уселся на алтаре, закурил сигарету и стал ждать. Я был уверен, что меня найдут не скоро, и ожидание раздражало. Счеты с противником будут сведены здесь.
На поляну выехала женщина на маленькой серой кобыле.
— Стелла!
— Спускайся оттуда! — вскричала наездница. — Они готовятся к нападению, осталось совсем немного.
— Аминь, — сказал я. — Я готов.
— Но их больше! Их всегда больше! Ты опять проиграешь, опять, опять и опять, пока не прекратишь борьбы. Спускайся и пойдем со мной. Может быть, еще не поздно.
— Уйти в отставку? — усмехнулся я. — Имя мне — легион. Без меня им не с кем будет драться. Подумай, как это скучно…
Ударила молния, но над алтарем отклонилась и поразила ближайшее дерево.
— Они начали!
— Тогда уходи отсюда, детка. Эта битва не твоя.
— Но ты — мой!
— Я — свой собственный! И больше ничей! Не забывай об этом!
— Я люблю тебя!
— Ты предала меня!
— Нет. Ты говорил, что любишь людей…
— Люблю.
— Я не верю тебе. Ты не можешь любить людей после того, что сделал им!
Я поднял руку.
— Изгоняю тебя из этого Сейчас и Здесь, — сказал я и остался один.
Ударило еще несколько молний, расчищая от леса землю вокруг меня, Я погрозил кулаком.
— Неужели вы никогда не угомонитесь? Дайте мне столетие мира и покоя, чтобы я мог поработать с ними, и я покажу вам такой мир, в существование которого вам трудно поверить!
В ответ задрожала земля.
Тогда я стал драться. Я отклонял молнии и кидал обратно. Когда поднялись ураганы, я обратил их против врагов. Но земля продолжала дрожать, у подножья алтаря появились трещины.
— Покажитесь! — крикнул я. — Выходите по одному, и я покажу вам, каким могуществом владею!
Но земля разверзлась, и алтарь развалился.
Я падал в темноту.
Я бежал. Я переместился трижды, трижды менял обличье и сейчас был мохнатым зверем, а за мной неслась целая стая, воя, вращая горящими глазами, выпуская когти, острые, как сабли…
Я скользил мимо черных корней баньянового дерева, а длинноклювые птицы-глашатаи рыскали в поисках моего чешуйчатого тела.,
Я летел, махая крыльями пересмешника, и услышал крик орла…
Я плыл сквозь черноту, и откуда-то появилось щупальце…
Я передавал себя азбукой Морзе и наткнулся на статическое электричество…
Я падал, но они были повсюду.
Я попался, как рыба в сети. Меня связали…
Издалека донесся чей-то плач.
— Почему ты не оставишь своих попыток? — спрашивала она. — Почему ты не можешь спокойно и просто жить со мной? Разве ты не помнишь, что они сделали с тобой тогда? Разве жизнь со мной не была во сто крат лучше?
— Нет! — прокричал я.
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Такая любовь — просто мнимая величина, — сказал я.
Меня подняли и понесли.
Она шла следом и плакала.
— Я упросила их, чтобы они дали тебе шанс, но ты бросил этот дар мне в лицо.
— Покой евнуха, покой лоботомии, покой лотоса и торазина, — ответил я. — Нет, пусть лучше моя воля столкнется с их волей, пусть их правда породит ложь, как было всегда!
— Неужели ты в самом деле так думаешь? — спросила она. — Разве ты забыл солнце Кавказа и стервятника, который день и ночь клевал твою печень?
— Я ничего не забываю, — рассердился я. — Но я проклинаю их. И буду бороться до самого конца, Всегда и Везде, и выиграю в один прекрасный день.
— Я люблю тебя!
— Неужели ты в самом деле так думаешь?
— Глупец! — послышался хор голосов. Меня положили на скалу в пещере и приковали цепями.
Весь день змея плюет ядом мне в лицо, а она держит ковшик, чтобы поймать яд. И только когда женщина, предавшая меня, отворачивается, чтобы опорожнить посудину, змея попадает мне в глаза. Тогда я кричу.
Но я освобожусь опять, чтобы помочь многострадальному человечеству своими дарами, и само небо вздрогнет, как только кончится мое заточение.
А до тех пор я могу лишь следить за ее тонкими пальчиками, сжимающими ковшик, и кричать от боли, когда она его убирает,
Когда боги бессильны
Однажды с гор спустился старец. Он нес шкатулку. Ступив на тропу, ведущую к морю, он увидел, как толпа поджигала дом. Старец остановился и, опершись на посох, спросил одного из поджигателей:
— Скажи мне, добрый человек, зачем вы жжете дом вашего соседа, который, судя по воплям и лаю, остался в доме с семьей и собакой?
— Почему бы нам их не сжечь? — ухмыльнулся человек. — Он чужак, пришел из пустыни, и не такой, как мы. И собака его не такая, и лает не так. Жена у него красивее наших женщин и говорит не так, как мы. А дети смышленее наших и переняли язык родителей.
— Понятно, — пробормотал старец и двинулся дальше.
На развилке дорог он увидел нищего калеку, костыли которого висели высоко на дереве. Старец встряхнул ветки посохом, костыли свалились. Он возвратил их нищему.
— Скажи, брат, как твои костыли очутились на дереве? — спросил старец.
— Их закинули мальчишки, — ответил нищий, устраиваясь поудобней и протягивая руку за милостыней.
— Зачем?
— Скучно было. Они приставали к родителям: “Что нам делать?”, и кто-то придумал им развлечение.
— Подобные развлечения бесчеловечны, — заметил старец.
— Я и говорю, — согласился нищий. — Но, к счастью, парни постарше нашли себе девчонку и теперь забавляются с ней в поле. Будь я молод и здоров, я бы тоже сходил поразвлекся.
— Понятно, — пробормотал старец и повернулся, чтобы уйти.
— Подай! — остановил его нищий. — Подай. Неужели в твоей шкатулке нет ничего для несчастного калеки?
— Ты можешь получить мое благословение, — ответил старец, — а в этой шкатулке нет милостыни.
— Плевал я на твое благословение, старый козел. Благословением сыт не будешь. Дай мне денег или еды.
— Увы, мне нечего тебе дать.
— Пусть проклятья обрушатся на твою голову! — обозлился нищий. — Чтоб тебе век не видать удачи…
Старец пошел дальше и увидел двух людей, рывших могилу для третьего, лежавшего неподалеку.
— Удачное место для погребения, — заметил он.
— Воистину, — согласился один. — Особенно, если ты убил и заметаешь следы.
— Вы убили человека? За что?
— Да ни за что. Сплошное невезение! Почему он так упорно защищал свои гроши?
— Судя по одежде, он был беден.
— Да. Неудачи преследовали его. Но сейчас у него не осталось забот.
— Что у тебя в ящике, старик? — спросил второй.
— Ничего ценного. Я иду выбросить его в море.