Шло время. Ларису перевели из учениц в диспетчеры, она освоилась с работой и с людьми. Привыкли и к ней, а с Надей они стали подругами. Вот только с женихом вышел у Ларисы «полный облом»...
Коллектив автобусного парка, словно Ноев Ковчег, состоял из самых разных представителей шоферской братии - всех возрастов и всех национальностей. - Они что, все приезжие? Иногородние? А москвичи-то есть?- допытывалась Лариса.
- Да уж, «иногороднее» не бывает! «Иностранцы» они у нас: половина украинцев, половина молдаван, - смеялась Надя. - По контракту работают. Контракт на три года. Денег заработают - и домой вертаются! А заместо их другие приезжают. Скучают они шибко по своим-то. Дома у них у всех семьи остались, дети. Их кормить-одевать надо, а там - какие заработки? Вот они и едут! - втолковывала Ларисе Надя.
- А москвичи есть?
- Ну, и московские, конечно, есть, и из области которые... А тебе накой? - удивлялась Надя. А действительно, «накой?». Ну, найдет она себе здесь мужа, научится говорить «заместо» и «накой», и начнется у нее семейная жизнь. А «накой» она ей - такая...
- Да я... просто так спросила... - упавшим голосом сказала Лариса. Полный облом! Целый автопарк шоферов, и все семейные «контрактники»! Работали здесь и холостяки (кто их разберет, не спрашивать же!), вот только жениться на Ларисе они не спешили. Молча подавали ей в окошечко путевой лист, молча - забирали, дружески кивали Ларисе и уезжали в рейс.
Историю, случившуюся у нее с Иваном Семеновичем, он с удовольствием рассказывал всему автопарку. - «Ревела она белугой! Я, говорит, из своей зарплаты тебе... только ты приезжай! Голубчиком называла!» - вещал Семеныч всем и каждому. Шофера хохотали и качали головой: «Врешь небось, Семеныч?» - «А вы у Нинки спросите! Разговор при ней был!» И словоохотливая Нина Сергеевна радостно подтверждала: «Ревела! Мы с Надькой водой ее отпаивали из графина. Картина маслом!- Ревет - и черта этого уговаривает! И золотым его называла, и дорогим! И - голубчиком!».
И снова все хохотали. И за глаза называли голубоглазую Розу-мимозу «недотрогой» и «фифой». Лариса даже не догадывалась, что беззлобный розыгрыш Ивана Семеновича и глупое прозвище, прилипшее к ней с того дня, сотворили для нее злое дело: Ларису никто не воспринимал всерьез. Так, - плаксивая изнеженная барышня, которую неведомо каким ветром занесло в автобусный парк... Словом, не от мира сего.
Так прошел год...
...Был уже вечер, приближался конец смены. Лариса работала «на автопилоте» - устала. Брала у водителя путевой лист, механически отмечала время, совала обратно... И вдруг - замерла, глядя остановившимися глазами на протянутую к ней в окошко руку - изящную, с длинными тонкими пальцами и красивыми, аккуратно подстриженными ногтями. На среднем пальце красовался массивный перстень ручной работы с тускло мерцающим камнем. В этих удивительных музыкальных пальцах был зажат обыкновенный путевой лист.
- Что-нибудь не так? - услышала Лариса и подняла наконец глаза. Из окошка на нее смотрел парень Ларисиных лет. - Артистически красивый, словно сошедший с обложки гламурного журнала! Парень улыбался. - Что-то не так?
- Все не так! - выпалила Лариса. Вы музыкант, ведь правда? Это сразу видно! У Вас руки... А почему в автопарке работаете? (Господи, что она такое говорит!).
- А Вы почему здесь работаете? - не остался в долгу шофер. Вы ведь актриса, это сразу видно. А почему не сняли грим? - Глаза у него смеялись, и Ларисе стало вдруг весело и легко, словно она встретилась со старым хорошим другом.
- Ну, признавайтесь! Это у Вас - грим? Потому что таких не бывает - медноволосых и с фиалковыми глазами!
Ларису еще никто не называл медноволосой! И глаза - никто с фиалками не сравнивал! - «Да, я только что из театра, грим после спектакля снять не успела. А здесь - подрабатываю» - рассмеялась Лариса. На нее неотрывно смотрели серые внимательные глаза. Глаза смеялись, и Ларисе немедленно захотелось взъерошить его светлый чуб... И откуда он такой взялся?
Объяснилось все просто (или - сложно?) - Роман (так звали необыкновенного шофера) был из семьи музыкантов, окончил музыкальное училище и учился в консерватории, на исполнительском отделении. Отец Романа играл в оркестре одного из московских театров, мать перподавала сольфеджио в музыкальной школе. Вся жизнь Романа рухнула в одночасье, когда его родители решили развестись. Точнее, развелись они уже после. А сначала - мать собрала чемодан и ушла «к другому» - в классических традициях мелодрамы! Нет, она не уехала в другой город или в другой район, - ушла в соседний подъезд (что, впрочем, противоречило классике жанра...). Отец подал на развод, переписал машину и квартиру на сына и уехал в Малаховку, где у него еще от деда остался дом. А через два месяца умер от инсульта. Дом в Малаховке он завещал Роману.