Сказав себе это. Клер начала расспрашивать графа о его путешествиях, стараясь избегать более личных тем.
К её удивлению, оказалось, что Никлас побывал во многих странах континента. Когда он упомянул о своей поездке в Париж, Клер спросила:
- Как же вам удалось объездить чуть ли не всю Европу, несмотря на то что Наполеон закрыл континент для британских подданных?
- Я путешествовал со своей малоуважаемой цыганской родней. Даже армия Наполеона не в силах помешать цыганам ехать туда, куда им хочется. Стоило мне присоединиться к табору, и я превращался в ещё одного цыганского барышника, до которого французам не было никакого дела. Никому и в голову не приходило, что я британец.
Отодвинув тарелку с пересоленным супом из лука-порея, он налил вина ей и себе.
Клер тоже отодвинула свой суп: он был на редкость плох.
- Будь вы шпионом, такое превращение в кочующего с места на место цыгана послужило бы вам отличной маскировкой.
Никлас поперхнулся вином и закашлялся. Отвечая на удивленный взгляд Клер, он с трудом выдавил из себя:
- Попало не в то горло.
Клер слегка наклонила голову набок.
- Неужели? А может быть, все дело в том, что это я попала, притом не в бровь, а в глаз, и вы действительно занимались сбором разведывательных данных?
- С вами надо держать ухо востро, Клер, уж слишком вы умны - Он с задумчивым видом отпил немного вина из своего бокала - Думаю, вреда не будет, если я скажу вам, что в разведке служит один мой старый друг и я иногда передавал ему кое-какие сведения, которые могли его заинтересовать. Кроме того, время от времени, когда это не мешало моим собственным планам, я играл роль связного между секретной службой и её агентами на континенте. Однако я никогда не был настоящим шпионом, потому что серьезный шпионаж чересчур похож на работу, а работать - это не по мне.
Его явное нежелание признать, что он послужил своей стране, заинтриговало Клер. Возможно, он вовсе не тот никчемный прожигатель жизни, каким старается казаться? Или же все дело в том, что ему просто нравился риск и шпионские приключения?
В столовую вошли Уильямс и горничная Дайлис. Девушка, нервно поглядывая на графа, убрала со стола супницу и тарелки с супом Уильямс поставил перед хозяином и Клер по блюду с молодой бараниной, которая выглядела явно подгорелой, и водрузил па стол ещё полдюжины кушаний. Отпустив его, Никлас принялся разрезать баранину.
- Если судить по супу, Глэдис явно не годится в кухарки, - заметил он. Это жаркое тоже имеет не слишком-то аппетитный вид.
Попробовав жесткое, как подошва, мясо, Клер не могла не согласиться Никлас положил в рот кусок и поморщился.
- Положительно, еда никуда не годится. Надо что-то делать.
И он устремил на Клер задумчиво-вопросительный взгляд. Девушка нахмурилась.
- Да, я хорошо готовлю, но у меня не найдется времени, чтобы возиться на кухне. И не пытайтесь убедить меня, что любовница обязана ещё и стряпать для своего покровителя.
- Я вовсе и не помышлял о том, чтобы вы тратили свое драгоценное время на кухне - Его губы тронула озорная усмешка. - Однако любовница может проделывать с пищей некоторые весьма занятные вещи. Сказать, какие?
- Нет!
- Ну что ж, тогда поговорим об этом как-нибудь и другой раз.
Он ткнул вилкой в вареную картофелину, и та сразу же развалилась, превратившись в бесформенную белую массу.
- Вы часом не слыхали о какой-нибудь приличной кухарке, которой нужна работа?
- В нашей долине таких нет. Возможно, вы смогли бы найти кухарку в Суонси, но, по-моему, вам лучше обратиться в одно из тех лондонских агентств, которые специализируются на французских поварах для аристократов.
- Французские повара, как правило, чересчур темпераментны, к тому же в Уэльсе большинство из них сошли бы с ума от скуки. Неужели в округе нет ни одной кухарки, умеющей готовить валлийские деревенские блюда?
Клер озадаченно сдвинула брови.
- Насколько я понимаю, такие кушанья слишком просты для джентльмена.
- Мне нравится деревенская еда, если она хорошо приготовлена. Внимательно изучив подозрительного вида комок, он отодвинул его к краю тарелки.
- Даже пингвины отвернулись бы от такой рыбы. Ну так как же? Неужели вы не знаете какую-нибудь хорошую стряпуху, которая могла бы начать работу в Эбердэре в самое ближайшее время - а лучше всего завтра?
Его аристократическая нетерпеливость вызвала у неё улыбку.
- В Пенрите живет одна женщина, которая до замужества работала судомойкой в Эбердэре. Она не училась на кухарку, но всякий раз, когда я ела в её доме, пища была превосходной. И ей нужна работа: её муж погиб в шахте в прошлом году.
Никлас положил на тарелку нечто коричневое, сочащееся неизвестной жидкостью.
- А это что такое? Впрочем, нет, не отвечайте, я предпочитаю остаться в неведении. Если вы сумеете уговорить эту вдову наняться ко мне прямо завтра, я буду благодарен вам всю жизнь.
- Я постараюсь. - Клер посмотрела на серую, раскисшую брюссельскую капусту и брезгливо сморщила нос. - Как-никак, я тоже в этом заинтересована.
Вяло пожевав ещё несколько минут, Никлас сказал:
- У вас было время поразмыслить над обновлением убранства Эбердэра. Вы уже решили, что будете делать?
- Осмотр первого этажа подтвердил мое первое впечатление: достаточно все хорошенько вымыть и вычистить, удалить лишние вещи, и дом преобразится. - Клер откусила кусочек яблочного пирога, который оказался довольно безвкусным, но съедобным. - Я не собираюсь осуществлять какие-нибудь слишком уж радикальные перемены - ведь когда вы снова женитесь, у вашей жены наверняка будут свои планы.
Никлас поставил свой бокал на стол так резко, что тот едва не разбился.
- Об этом можете не беспокоиться. Я больше никогда не женюсь.
В его голосе - впервые за два дня их знакомства - звучала злость, лицо стало мрачным, как грозовая туча. "Должно быть, он очень любил свою жену и до сих пор о ней горюет", - подумала Клер.
Покойная Кэролайн, виконтесса Трегар, была дочерью графа, имела титул "леди" и принесла своему мужу богатое приданое. В те несколько месяцев, которые она прожила в Эбердэре, ей редко случалось появляться в деревне, но однажды Клер все-таки видела её, когда она каталась верхом. Жена Никласа была высокой, изящной, с чудными белокурыми полосами и лицом такой неимоверной красоты, что хотелось остановиться и глядеть на неё во все глаза. Неудивительно, что он до сих пор оплакивает её потерю. И его горе, должно быть, усугубляется чувством вины из-за той роли, которую он сыграл в её безвременной кончине.
Но что же все-таки произошло в ту роковую ночь, когда умерли старый граф и леди Трегар? Трудно поверить, что Никлас мог настолько обезуметь от похоти, что вопреки всем нормам морали лег в постель с женой своего деда. Правда, вторая графиня - её звали Эмили - была старше внука своего мужа всего на несколько лет и к тому же весьма привлекательна, но никто и не взглянул бы на неё второй раз, если бы в той же комнате находилась Кэролайн.
Разве что... разве что Никлас так люто ненавидел своего деда, что захотел причинить ему самую жестокую боль, какую только можно вообразить.
Клер едва не замутило от мысли, что Никлас, возможно, соблазнил графиню, руководствуясь таким низменным мотивом. Перед её мысленным взором промелькнула вереница ужасающих картин: Никлас и жена его деда предаются разврату; старый граф застает их на месте преступления и падает без чувств, сраженный смертельным апоплексическим ударом; на шум прибегает обеспокоенная Кэролайн, затем в истерике мчится прочь, - и погибает, спасаясь бегством от чудовища, за которое вышла замуж.
Если все так и случилось, то Никлас несет моральную ответственность за смерть своей жены и деда, пусть даже он не убил их собственными руками. Однако Клер не могла поверить, что он действительно вел себя так гнусно. Пусть он был горяч и необуздан, но она не видела в нем признаков настоящей порочности.