- Тогда тебе придется подождать еще.
Пытаясь обезоружить майора, он резко дернул кнут на себя. От этого рывка Майкл упал на колени, однако своего оружия не выпустил. Почти минуту дуэлянты старались одолеть друг друга, изо всех сил напрягая мышцы. Затем ременные концы внезапно разъединились, и оба противника едва не упали назад.
Вместо того чтобы сразу же нанести новый удар, Никлас слегка присел, как делают борцы, и стал двигаться боком, держа кнут наготове. Майкл сделал то же самое, и они, сохраняя на лицах свирепую сосредоточенность, принялись ходить по кругу, один напротив другого, плавно и осторожно.
Даже в неверном свете факелов их невозможно было спутать. Цыган Никлас, легконогий и проворный, все время па шаг опережающий стремительные удары противника, и воин Майкл, агрессивный и полный решимости любой ценой уничтожить врага. Было тихо; безмолвие нарушал лишь скрип сапог майора на каменных плитах дворика.
Когда Никлас успешно увернулся от очередного удара, Майкл, задыхаясь, прохрипел:
- Ты хорошо умеешь убегать, грязный цыган.
- Я не стыжусь своего происхождения, Майкл. - Ловко шевельнув запястьем, он проделал ещё одну дыру в рубашке майора. - Интересно, можешь ли ты то же самое сказать о себе?
Его насмешка оказалась искрой, которая заставила майора взорваться. Майкл бросился в атаку и, непрерывно взмахивая кнутом, обрушил на Никласа град ударов. Клер хотелось выть от отчаяния. Почему Никлас не уворачивается, как раньше, почему терпит это истязание, всего-навсего подняв руку, чтобы защитить голову? Почему?
Она поняла это, только когда Майкл шагнул вперед и для большего замаха перенес основную часть своего веса па одну ногу. Видимо, Никлас и выжидал именно такого случая. Он тут же молниеносно взмахнул кнутом, и тот, свистнув в воздухе, обвился точно вокруг затянутой в сапог щиколотки Майкла.
Такой удар сам по себе едва ли мог нанести майору чувствительный урон, но тут Никлас обеими руками резко дернул кнут на себя, и его противник, которому принятая поза мешала удержать равновесие, тяжело рухнул на спину; при этом голова его гулко стукнулась о каменную плиту.
Так, внезапно, все закончилось. Майкл лежал неподвижно, словно мертвый; в гробовой тишине слышалось только тяжелое дыхание Никласа.
Кратко возблагодарив Бога за то, что Никлас победил, Клер со всех ног бросилась через дворик и опустилась на колени возле лорда Майкла, осторожно ощупывая его окровавленную голову. В школе ей часто приходилось заниматься разбитыми носами, коленками и головами, и теперь этот опыт сослужил ей хорошую службу.
Никлас присел рядом. Его рубашка была изорвана в клочья, из дюжины рубцов сочилась кровь, но Клер было достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться, что все эти шрамы неглубокие. Сам он, казалось, не замечал их, все его внимание было приковано к лежащему в беспамятстве Майклу.
- Он серьезно ранен? - дрожащим голосом спросил Никлас.
Клер ответила лишь после того, как внимательно осмотрела голову Майкла и проверила его пульс и дыхание.
- Не думаю. У него, конечно, контузия, но, по-моему, череп цел. Раны на голове всегда обильно кровоточат, поэтому и выглядят так скверно. У кого-нибудь из вас есть носовой платок?
Ей тут же был подан платок с изящно вышитой на нем буквой "К", и Клер крепко прижала сложенную ткань к ране.
- Слава Богу, что все не кончилось хуже, - пробормотал Никлас. - Я вовсе не хотел убивать Майкла - в мои намерения входило всего лишь обезвредить его.
- Тебе не в чем себя винить, - спокойно сказал Люсьен. - Он сам навязал эту ссору. Если б ты выбрал шпаги или пистолеты, то сейчас один из вас лежал бы мертвый.
- С моей стороны вообще было непростительной глупостью позволить втянуть себя в драку, - произнес Никлас, явно недовольный собой. - Вы все были свидетелями весьма буйного поведения Майкла. Как вы думаете, я дал ему достаточное удовлетворение? Он успокоится на этом? Ответом Никласу было красноречивое молчание. Когда первый платок пропитался кровью, Клер попросила следующий - на сей раз он принадлежал герцогу Стрэтмору, и на нем была вышита буква "С". К счастью, кровотечение уже почти прекратилось. Никлас снял свой галстук, и Клер использовала его в качестве повязки, удерживающей на месте тампон, сделанный из платка.
- Его следует тревожить как можно меньше. Он может остаться у вас, ваша светлость? - подняв голову, спросила она.
- Само собой. - С насмешливым восхищением в глазах герцог добавил: Поскольку вы так хорошо вписались в нашу разбойничью шайку, лучше называйте меня Рэйфом.
- Не знаю, смогу ли я обращаться к герцогу по имени.
- А вы думайте обо мне не как о герцоге, а как о том недотепе, который, несмотря на все старания Никласа, так и не смог научиться ловить форель руками.
Клер улыбнулась, понимая, что его юмор - это признак облегчения от того, что не случилось ничего непоправимого.
- Хорошо, я согласна, Рэйф. Герцог между тем продолжал:
- Как ты думаешь, Люс, мы вдвоем сможем втащить его в дом? Я бы не хотел вмешивать в это дело слуг.
- Справимся, - коротко ответил лорд Стрэтмор. - Он весит по крайней мере на тридцать фунтов меньше, чем следовало бы при его росте и сложении.
Когда двое мужчин осторожно подняли Майкла с каменных плит дворика, его изорванная рубашка распахнулась и стала видна жуткая мозаика шрамов, покрывающая тело от талии до левого плеча. Все потрясенно уставились на них, а Никлас тихо выругался.
- Его ранило шрапнелью в битве при Саламанке, - мрачно заметил Рэйф - Как видно, ему досталось куда крепче, чем он говорил.
Сознание частично вернулось к Майклу, так что когда Рэйф и Люсьен положили его руки себе на плечи, он не повис на них мертвым грузом, а смог слегка опереться на ноги.
Никлас надел чулки и башмаки, затем поднял с земли кнуты. Когда он и Клер направились вслед за остальными к дому, она мысленно поблагодарила Бога за то, что дуэль не закончилась ничьей смертью. Однако большого облегчения она не испытывала, ибо опасалась, что Рэйф и Люсьен правы: сегодняшний поединок не охладит ярости лорда Майкла.
Глава 18
Никлас отказался от предложенных повязок и мазей, однако согласился взять у Рэйфа свободный плащ, так как о том, чтобы вновь облачиться в сшитый точно по фигуре фрак, не могло быть и речи. Через несколько минут он и Клер уже ехали в карете домой. Собравшиеся на балу гости все ещё были так заняты празднованием победы над Наполеоном, что никто и не посмотрел в их сторону, когда они выходили из особняка.
Пока карета громыхала по улицам Мэйфера, они не разговаривали. Никлас сидел на противоположной от Клер стороне, на краю сиденья, чтобы не прислоняться к его спинке. Помогая девушке сойти у дверей Эбердэр-Хауса, он двигался скованно и неловко.
- Прежде чем вы ляжете в постель, я хочу промыть и перевязать ваши раны, сказала Клер, когда они вошли в дом, и посмотрела на Никласа строгим учительским взглядом. - Я знаю, что вы любите играть роль стоика, но всему есть предел.
Он криво усмехнулся.
- Согласен, я действительно на пределе. Где вы хотите устроить врачебный кабинет?
- Думаю, лучше всего подойдет ваша комната. Я переоденусь и приду, когда Полли принесет бинты и необходимые снадобья.
Клер отправилась в свою комнату, где нашла прикорнувшую в кресле горничную. Та немедленно проснулась, помогла Клер раздеться и пошла за лекарствами и бинтами.
Синее шелковое платье оказалось безнадежно испорчено - оно было перепачкано землей и покрыто пятнами крови Майкла Клер надела свою практичную фланелевую ночную рубашку и красивый красный бархатный халат, сшитый для неё в Лондоне. Расчесав волосы щеткой и заплетя их в нетугую косу, она стала ждать возвращения Полли.
Нервное напряжение, которое помогало девушке держаться во время дуэли и потом, во время поездки домой, спало, и она вдруг почувствовала себя совершенно обессилевшей. Клер откинулась на спинку кресла с подголовником и прижала руки к вискам. Ее сотрясала дрожь, разом навалились воспоминания обо всем, пережитом этой ночью. Наверное, ни один удар кнута, нанесенный во время дуэли, никогда не изгладится из се памяти. А если бы лорд Майкл настоял на своем и они с Никласом дрались бы на шпагах или пистолетах?.. Клер ещё раз содрогнулась и попыталась повернуть свои мысли в другое русло.