- Я рад, что вы снизошли до разговора со мной, - сказал Никлас.
Клер вздохнула и отвела взгляд.
- У меня нет причин сердиться на вас. Во всем, что произошло, виновато мое собственное упрямство и легкомыслие.
- Хоть вы и считаете себя не очень-то хорошей христианкой, каяться вы, безусловно, умеете.
Клер тут же повернулась и устремила на него возмущенный взгляд.
- По-моему, умение покаяться - это намного лучше, чем полное отсутствие совести, свойственное иным людям, которых я могла бы назвать.
Он одобрительно похлопал её по руке.
- Превосходно. Мне гораздо больше нравится, когда вы огрызаетесь, а не каетесь. Это выглядит более нормально. Клер неохотно улыбнулась.
- Если уж говорить о нормальном поведении, то мне до того хочется надавать вам пощечин, что просто руки чешутся.
- Вот вам первое правило из тех, которыми руководствуются в драке цыгане: никогда не давай пощечин тому, кто выше тебя на восемь дюймов.
- Я буду иметь это в виду.
Они дошли до берега озера, где громко крякали утки и два маленьких мальчика пускали кораблики под бдительным присмотром няньки. Когда Никлас и Клер ступили на огибающую озеро дорожку, он кивнул в сторону игрушечных корабликов и заметил:
- Люсьен сказал мне, что в июне планируется устроить здесь торжества по случаю победы. Возможно, принц-регент захочет разыграть тут, на Серпентине, имитацию Трафальгарской битвы<Трафальгарская битва (21 октября 1805 г.) произошла у мыса Трафальгар около г. Кадис (Испания) во время наполеоновских войн. Английский флот под командованием адмирала Нельсона, который был убит в этом бою, разгромил франко-испанский флот, что обеспечило господство английского флота на море и устранило угрозу вторжения в Англию. >.
- Вы, наверное, шутите?
- Нет, говорю чистую правду, - заверил, он её. - Еще будет фейерверк, парады, а для простонародья - веселая вульгарная ярмарка. Если желаете взглянуть на это зрелище, я привезу вас в Лондон в июне.
- Разве я могу загадывать на два месяца вперед? Ведь я не представляю себе даже то, как проживу следующий день. - Клер посмотрела на него своими глубокими синими глазами; взгляд у неё был затравленный. - мы не можем продолжать вести себя как раньше. Уверена, что вы меня понимаете.
Никлас сжал губы.
- Почему не можем?
- Мы играли в опасную игру: вы пытались меня обольстить, а я вас нарочно дразнила, и каждый из нас все ближе и ближе подходил к краю пропасти, - без обиняков ответила Клер. - Если мы не остановимся, нам будет очень плохо.
- Возможно, вы правы, - с неохотой признался он. - Но что вы предлагаете взамен?
- По-моему, самый простой выход для нас обоих - это мое возвращение домой, в Пенрит.
Сердце Никласа тревожно сжалось.
- То, что я говорил вам прежде, остается в силе, - резко сказал он. - Если вы уедете до того, как истекут три месяца, я не стану ничего делать для жителей долины.
Она удивленно воззрилась на него.
- Мне совершенно непонятно, почему вы придаете такое значение моему присутствию или отсутствию в вашем доме. Я думала, что теперь вы просто захотите продолжить начатое в Пенрите уже хотя бы для того, чтобы досадить лорду Майклу.
Никлас и сам не понимал себя, но одно он знал абсолютно точно: ему не хочется, чтобы она уезжала. Он поднял было руку, инстинктивно желая убедить Клер с помощью дружеского прикосновения. Она вся сжалась и только что не отпрянула в сторону.
Никлас почувствовал, как у него засосало под ложечкой, и тут же опустил руку. Если Клер начнет бояться его, он этого не вынесет. Что же делать? Он смог найти только одно приемлемое решение, хотя сама мысль о нем была ему ненавистна.
- Я откажусь от своего права на ежедневные поцелуи. Это позволит нам и дальше быть вместе, не теряя при этом рассудка. Ведь целомудренное воздержание - как раз та ставка, которую вы назначали вчера вечером, когда мы начали игру в бильярд, разве не так?
Она недоуменно сдвинула брови.
- Теперь я понимаю вас ещё меньше. Вчера вечером вы наотрез отказались пожертвовать своими поцелуями - и вдруг такая перемена.
- Вчера было так, а сегодня - иначе. - Никлас взял её под руку и повел дальше. Теперь он расслабился, потому что понял, что сможет уговорить её остаться. - По-моему, совершено очевидно, что ваше общество доставляет мне удовольствие. Когда мы возвратимся в Эбердэр, я, может быть, захочу купить себе собаку, чтобы было с кем коротать время, но до тех пор придется довольствоваться вами. Она перестала хмуриться и улыбнулась.
- Коль скоро вы выразили свое желание столь лестным для меня образом, как я могу отказаться?
Никлас был рад видеть её улыбку, но когда они шли к Эбердэр-Хаусу, он уныло думал о том, что у него в запасе только два месяца для того, чтобы уговорить Клер остаться с ним, а отныне он уже не сможет использовать такой действенный метод убеждения, как страсть.
* * *
Вернувшись домой, герцог Кандоувер обнаружил, что живший у него последние дни гость собирается в путь. Стараясь ничем не показать своего беспокойства, Рэйф спросил:
- Почему ты хочешь уехать, Майкл? Может быть, я уделял тебе слишком мало внимания? Лицо его друга было бесстрастно.
- Вовсе нет, - сказал он. - Однако я не могу и дальше терять время, лежа в постели, как какой-нибудь инвалид. Со мной все в порядке - мне случалось ударяться головой и посильнее, просто входя в слишком низкую дверь. - Вспомнив о хороших манерах, он добавил: - Спасибо за то, что приютил меня.
- Почему бы тебе не съехать из своих меблированных комнат и не поселиться здесь? - предложил Рэйф. - Этот сарай чересчур велик для меня одного, и я был бы очень рад твоему обществу.
- Я покидаю Лондон. Я слишком долго пренебрегал своими делами, и мне давно пора заняться ими лично.
Рэйф почувствовал, как но спине его побежали мурашки.
- Твои дела включают и пенритскую шахту? Майкл взял из рук дворецкого свою шляпу и надел её, сильно надвинув на глаза.
- Да, включают, - отрывисто бросил он. Герцогу захотелось выругаться.
- Одна война только что завершилась. Я надеюсь, ты не собираешься начать другую.
- Никто не любит мир больше, чем удалившийся на покой солдат, - сказал Майкл, лицо его по-прежнему было спокойно и непроницаемо. - Когда я вернусь в Лондон, то дам тебе знать.
Он подошел к парадной двери и, не оглядываясь, вышел.
Глава 22
Для Моррисов воскресенье было днем, посвящаемым не только Богу, но и семье. Обычно это заключалось в общей послеобеденной прогулке. Иногда в ней участвовала и Mаргед, но чаще она оставалась дома, откровенно заявляя, что ей хочется побыть и тишине и покое. Оуэн же с удовольствием проводил время наедине с детьми: ведь если мужчина не уделяет достаточного внимания своим отпрыскам, то можно и не заметить, как они вырастут, и пропустить самые интересные годы, когда они развиваются, мужают, а ты от души помогаешь им в этом...
День выдался типично валлийский: проливной дождь сменяли прояснения, а порой на небе ярко светило солнце. По просьбе Тревора, старшего сына Оуэна и Маргед, Моррисы отправились сегодня на холмы не по тому пути, которым пользовались обычно, а по другому. Этой дорогой ходили редко, потому что она пролегала рядом с Брин-Мэнор, имением лорда Майкла Кеньона, а там посетителей встречали неприветливо. Окруженное каменной стеной имение лорда Майкла было прямой противоположностью Эбердэру, вдоль и поперек пересеченному тропами, по которым ходили все кому не лень. Однако Оуэн знал, что если он с детьми не станет переходить границу владений Кеньона, то все обойдется, а путь, предложенный Тревором, и впрямь был хорош и живописен, особенно когда небеса прояснялись и начинало светить весеннее солнце.
Дочь Оуэна Меган, чинно, как маленькая леди, шла рядом с отцом, а мальчики, словно стайка неугомонных щенков, все время бегали взад и вперед. У Оуэна сердце радовалось, когда он видел, как маленький Хью резвится вместе с его собственными сыновьями. После того как малыша забрали из шахты, он вырос на целых три дюйма, поправился и приобрел здоровый цвет лица. По словам Маргед, Хью был способным учеником и проглатывал каждый новый урок с такой же жадностью, с какой ел, когда семья садилась в кухне за стол.