- Я клялся не твоему деду, а Кэролайн.
На мгновение Никлас оцепенел. Затем взорвался бешеной яростью.
- Господи Боже, так, значит, ты был одним из её любовников! Как же я раньше не догадался?! Ведь доказательства были налицо, но я никак не хотел им верить... - Его голос прервался. - Я просто не мог поверить в такое - про тебя.
- Мы полюбили друг друга с нашей первой встречи на твоей свадьбе, когда было уже слишком поздно, - сказал Майкл, на лице его явственно проступило чувство вины. - Поскольку ты был моим другом, я пытался подавить свое чувство, и она тоже. Но... мы не могли не видеться.
- Ах вот как! Оказывается, ты тоже стал одной из жертв её лжи, - с яростным отвращением выкрикнул Никлас.
- Не смей так говорить о ней! - Майкл стиснул рукоять пистолета так, что пальцы побелели - Она бы ни за что не изменила тебе, если б ты не обращался с нею так жестоко. - Его слова полились быстрее, как гной, прорвавшийся из раны. - Она все мне о тебе рассказала - о твоей жестокости, о тех омерзительных вещах, которые ты заставлял её делать. Поначалу мне трудно было в это поверить. Но если вдуматься, много ли человек знает о том, как его друзья обращаются со своими женами?..
- И много ли муж знает о том, как его жена обращается с другими мужчинами? - едко отпарировал Никлас. Майкл не обратил внимания на его реплику.
- Но после того, как я увидел синяки на её теле и она разрыдалась в моих объятиях, я поверил, - продолжал он. - Кэролайн боялась тебя. Она сказала мне, что если умрет загадочной смертью, то виноват в этом будешь ты и что я должен буду отомстить за нее. Я дал ей слово, совсем не догадываясь, что мне предстоит сдержать его. Несмотря на то что ты обходился с нею чудовищно, я никогда не верил, что ты способен на убийство.
- Если ты и обнаружил синяки на теле Кэролайн, причиной было то, что ей нравился грубый секс, - как её любовник ты должен был это заметить, - резко бросил Никлас. - А погибла она из-за перевернувшейся кареты, потому что велела кучеру слишком быстро гнать лошадей. Я здесь был ни при чем.
- Возможно, это несчастье подстроил ты, возможно, нет. Для меня это не имеет значения. Если бы она не боялась тебя, она бы не умчалась из Эбердэра сломя голову, когда тебя застали в постели с женой твоего деда! Ты так же виновен в её смерти, как если бы выстрелил ей прямо в сердце! - Майкл дрожащей рукой вытер пот со лба. - А ты знал, что когда Кэролайн умирала, она была беременна? Это был мой ребенок, и она убегала ко мне. Я умолял её оставить тебя раньше, но она отказывалась из ложно понимаемого чувства чести.
- Кэролайн вообще не понимала значение слова "честь". - Рот Никласа скривился. - Но возможно, ты и В самом деле был отцом её ребенка. В любом случае им был не я - к тому времени я не притрагивался к Кэролайн уже несколько месяцев. Однако позволь заметить, что ты был по единственным кандидатом на отцовство.
- Не смей клеветать на женщину, которая не может защитить себя!
Истеричная нотка в голосе Майкла заставила Никласа обуздать свой гнев Хотя до сих пор он никогда по-настоящему не верил, что его старый друг хочет убить его, участие в этом деле Кэролайн меняло все. Сейчас Майкл держал в руке пистолет с взведенным курком, и если он сорвется, то Никлас станет покойником.
Значит, придется выложить всю эту мерзкую историю до конца - другого выхода у него просто нет. И будучи уже не в силах сдерживаться, с неукротимой злостью Никлас выпалил:
- Кэролайн была любовницей моего деда!
На мгновение все онемели, потом он услышал, как Клер тихо ахнула.
- Ты лжешь! - закричал Майкл. Увидев, что Кеньон готов нажать на спусковой крючок, Клер в отчаянии взмолилась:
- Нет! Прошу вас, не делайте этого! Ее дрожащий голос заставил Майкла заколебаться; лицо его отразило борьбу, которая кипела в его душе. Никлас быстро заговорил:
- Черт возьми, Майкл, мы же знаем друг друга двадцать лет, и большую часть этого времени мы были с тобой ближе, чем братья. Неужели после всего этого ты меня даже не выслушаешь?
Глаза Майкла стали чуть менее безумными, но он не опустил пистолет.
- Хорошо, говори, но не рассчитывай, что я передумаю. Никлас сделал глубокий вдох, зная, что сейчас, как никогда, он должен говорить спокойно и убедительно.
- Как тебе известно, мой дед устроил этот брак, чтобы обеспечить продолжение рода Эбердэров. Когда я увидел Кэролайн, то охотно согласился жениться на ней. Но наш брак с самого начала оказался сплошным нагромождением лжи. Когда я сделал ей предложение, она со слезами на глазах призналась мне, что уже потеряла невинность - один человек, намного старше её, друг их семьи, соблазнил её, когда ей было всего пятнадцать лет. Плакала она прелестно, а рассказывала так убедительно, что, честное слово, я бы вызвал на дуэль этого гнусного совратителя, если бы она не сообщила мне, что он уже умер. Я был готов закрыть глаза на то, что с нею случилось, однако после того, как мы поженились, я начал сомневаться, а сказала ли она мне правду, - уж очень она оказалась опытной для девушки, которая, по её словам, была почти что девственницей. Судя по её искушенности, до брака у нес уже был по меньшей мере один серьезный роман. Мне не понравилось, что Кэролайн мне солгала, но в конце концов у женщин ведь никогда не было такой свободы грешить, как у нас, мужчин. Я рассудил, что Кэролайн, должно быть, подумала, что обязана скрыть от меня правду, чтобы вступить в честный, благопристойный брак.
Когда Никлас вспомнил о своем легковерии, все черты его лица напряглись, на скулах заходили желваки. - Я хотел найти и находил для неё оправдания. Она говорила, что любит меня, и была так горяча, так податлива, что я легко ей верил. И я... я не знаю, любил ли я её, но мне очень - хотелось её любить. Никлас явно хотел добавить к этому что-то еще, но сдержался; он предпочитал скорее погибнуть от пули Майкла, чем слишком уж обнажить свою душу.
Возвратившись к более безопасной теме разговора - поведению покойной жены, он продолжил:
- В общем, я считал, что у нас хороший брак, пока однажды ночью не пришел к ней в постель и не обнаружил на её груди следы от любовных покусываний. Кэролайн даже не пыталась отрицать, что была мне неверна. Вместо этого она рассмеялась и сказала, что не ожидает супружеской верности и от меня и что я не должен требовать верности от нее. Еще она заявила, что знает, как предотвратить зачатие, и дала мне слово, что не зачнет ребенка, который не будет моим.
И снова Никлас почувствовал то омерзение, которое охватило его, когда он вдруг осознал, что супружество, к которому он прикипел душой, было одной сплошной насмешкой.
- Я наотрез отказался принять это условие. Считая, что в её власти заставить меня передумать, она попыталась соблазнить меня. Когда я отказался лечь с нею в постель, она пришла в ярость, сказав, что ни один мужчина ещё не бросал её, и поклялась, что заставит меня горько об этом пожалеть. И, Бог свидетель, она сдержала свою клятву. - Он посмотрел Майклу прямо в глаза. Эта милая сцена произошла где-то в апреле 1809 года. Прав ли я буду, если предположу, что её любовь к тебе преодолела её нравственное отвращение к адюльтеру примерно через несколько недель после этой ночи?
Посеревшее лицо Майкла было достаточным ответом. Прежде чем продолжить, Никлас незаметно придвинулся к Майклу поближе.
- Я отправил её в Эбердэр, а сам остался в Лондоне. Теперь я понимаю, что мне следовало насторожиться, когда она так покорно согласилась уехать, но тогда я был не в состоянии ясно мыслить. Какое-то время я пытался отыскать смысл жизни в будуарах и бутылках, но потом решил, что пора поехать в Эбердэр и все-таки поговорить с Кэролайн. Я надеялся, что её взгляды могли поменяться и мы сможем попробовать хоть как-то подлатать наш расползающийся брак.
Но вместо сцены примирения получился классический театральный фарс: глупый муж неожиданно возвращается домой и застает жену в постели с другим мужчиной. И этим другим мужчиной оказался мой дед.
Такое предательство было хуже самых жутких кошмаров; даже теперь при воспоминании о той сцене у Никласа свело живот от отвращения и ужаса.